Евгений Никифоров

СПИСОК ЖЕРТВ

Криминальный роман (эпоха нулевых годов).

Шум в голове почти утих, предательская дрожь в руках постепенно унималась, и он попытался еще раз шаг за шагом мысленно проследить весь недавний путь от сверкающей вывески казино до четырех стен своей скромной однокомнатной квартирки. Все ли прошло гладко? Не допустил ли он по неопытности какой-нибудь оплошности?..

За час до того он, долговязый двадцатисемилетний парень с узким нервным лицом, стоял, переминаясь с ноги на ногу, на остановке общественного транспорта и как будто ждал автобус, но это было не так. В переливающемся разноцветье бегущей рекламы увеселительного заведения его глаза лихорадочно блестели. Еще бы: в невзрачной спортивной сумке из кожзаменителя таился заботливо смазанный взведенный обрез охотничьего ружья с двумя дозами волчьей картечи. Кому предназначались заряды, он пока не знал, и от этого еще сильнее сосало под ложечкой, слаще кружилась голова. Он усмехался: а ну-ка, пацаны, покажите, кто из вас круче, по ком соскучилась сладкая парочка черных стволов?

Наискосок через дорогу, у гигантской периодически вспыхивающей рекламной пачки «мальборо», стояла одинокая проститутка. Время от времени возле нее останавливалась какая-нибудь из проезжавших мимо машин, и тогда тонкая девичья фигурка наклонялась к ветровому стеклу.

Матвей без труда представлял себе тот немудреный диалог, что возникал в такие минуты между девицей и очередным потенциальным клиентом. Чаровница, приклеивая на лицо заранее отрепетированную улыбку, грудным голосом обращалась к водителю:

- Добрый вечер! Отдохнуть не желаете?

И тотчас натыкалась на быстрый оценивающий взгляд, впивавшийся в лицо и вмиг обегавший ее с головы до пояса. Клиент лихорадочно соизмерял удовольствия и возможные негативные последствия. Потом, после паузы, следовал традиционный встречный вопрос:

- А почем услуги, красавица?

Проститутка тут же переходила на лаконичный деловой тон.

- Минет – четыреста рублей, обычным способом – штука.

Разохотившийся было сладострастник почему-то моментально передумывал, и машина срывалась с места.

Нисколько не обескураженная отказом девица отработанным до автоматизма жестом останавливала следующего.

За те сорок-пятьдесят минут, что Матвей проторчал на остановке, тротуарная труженица исчезала со своего поста два раза и после неизменно возвращалась.

Подробности ее внешности он, конечно, не мог рассмотреть из-за значительного расстояния. К тому же был уже поздний час. Поэтому, глядя на гибкую фигурку с копной светлых волос, он мог только фантазировать и почему-то сразу представил шлюху молоденькой белокурой красавицей. Вот она садится на переднее сиденье, тонким изящным пальчиком указывает, куда ехать – подходящее для интима место, где не потревожат ни милиция, ни случайные припозднившиеся прохожие, давным-давно ею облюбовано; проворные пальчики переламывают хрустящие купюры пополам, отправляют их в потайной кармашек, а потом без промедления рассупонивают молнию на штанах сопящего клиента…

Дальше Матвей домысливать не хотел: ни к чему это. Нужно было сосредоточиться на деле, ради которого сюда пришел.

С одиннадцати вечера у дверей заведения, к которому он присматривался, наметилось оживление. К стоянке одна за другой подкатывали иномарки, нередко сотрясавшиеся от мощных звуков акустических систем. Едва очередная машина притормаживала на площадке, все двери тут же широко распахивались, и на свежий воздух вываливались раскованные бритоголовые молодые люди. Они были веселы и говорливы, энергия так и распирала их изнутри.

- Ну ты, фуцан^[1], в натуре, фуфло гонишь! Давай замажем, что я сегодня банк сорву!

Затем следовали взаимные дружеские тычки, и компания с гоготом вваливалась в заведение.

Матвей во все глаза всматривался в пестрый полумрак, втайне надеясь, что, может, покажется тот самый черный «мерседес», а в нем та наглая квадратная физиономия.

Около двух недель назад, проходя днем мимо казино, он случайно пересекся с поставленной поперек тротуара иномаркой: у водителя, молодого парня, никак не получалось вырулить на громоздком шестисотом «мерседесе» из тесноты парковочной площадки. Простояв несколько секунд около медленно пятившейся машины, Матвей легонько хлопнул ладонью по лакированному капоту. То, что произошло вслед за этим чисто механическим жестом, было довольно неожиданно. Парень выскочил из салона и, бешено выпучив глаза, заорал на него:

- Э, ты чего своими грабками здесь машешь? Здоровья шибко много?

Оказался он внушительного роста и к тому же крупной комплекции. На широкой физиономии была написана явная угроза – и Матвей не решился возражать. Втянув голову в плечи, сосредоточенно глядя себе под ноги и тем самым как бы отстраняясь от вызывающей реплики, он сделал шаг в сторону, молча обошел машину и, уже удаляясь, быстро, по-птичьи, оглянулся через плечо. Верзила усаживался за руль, довольно ухмылялся. И точно такая же, с оттенком превосходства, улыбка скользила по губам его молоденькой спутницы, курившей на переднем сиденье.

Матвей почувствовал, как кровь прихлынула к лицу, и жаром обдало щеки. Он поспешил поскорей свернуть за угол, но даже там усмешка верзилы нестерпимо жгла спину.

Казалось бы, эпизод не заслуживал никакого внимания: ну, наехал кто-то слегка, словесно, и что из того? До мордобития дело не дошло, травм нет, о чем же тут горевать? Однако Матвей так не думал. В нем вдруг ожили все болячки, обиды, неудачи и разочарования последнего времени. Ожили и вытолкнули наружу подспудно копившееся озлобление. Злополучный «мерседес» остался далеко позади, а он яростно шагал вдоль какой-то улицы, еще и еще раз прокручивая в голове конфликтную ситуацию и придумывая к ней разные окончания. Он то отпускал в ответ такую замысловатую приблатнённую фразу, что противник сразу скисал; то натурально посылал мордоворота на три известных буквы, после чего следовала немедленная яростная схватка, в которой он неким чудесным образом оказывался победителем. Тогда он вразвалку подходил к моментально бледневшей барышне и, сузив глаза, цедил сквозь зубы: «Что, сука, скалилась?..»

Но на самом-то деле он стушевался!

В конце концов, добравшись до дома, Матвей так взвинтил себя, что не мог уже сдерживаться, с ненавистью грохнул о косяк входной дверью.

Точно такой же ублюдок с крутой тачкой увел у него Аллу. А какая была девчонка горячая, темпераментная!

Ноги сами понесли Матвея к кладовке, где в металлическом шкафу несколько лет без движения покоилось охотничье ружье, оставшееся от отца. Именно в тот день, поглаживая вороненые стволы, он ясно и окончательно понял, что будет мстить…

На парковочную площадку казино, визжа покрышками, влетела стремительная спортивная машина, промчалась мимо стройного ряда иномарок и, вильнув, как вкопанная замерла возле элегантного белого «ягуара».

У Матвея аж застучало в висках. Вот это финт! И тотчас как будто что-то толкнуло в спину, заставило сделать шаг, второй, третий. Он медленно пересек поперечную улочку, словно завороженный глядя на рубиновые огни, которые всё почему-то не гасли, и почти ничего не замечал вокруг: ни того, как охранник на другом краю стоянки нервно крутанулся на месте и понуро побрел к лихачу, ни как парни, курившие у входа, словно по команде, повернули головы в ту же сторону.

Матвей уже подходил к символическому ограждению парковки – массивной цепи, подвешенной на крюках между карликовыми столбами, когда у подъехавшего «шевроле» заглох двигатель и выключились габариты.

Поначалу за тонированными стеклами было видно лишь, как внутри в скупом свете салонных лампочек смутно движутся тени. Но почти сразу щелкнули замки дверей, и на асфальт выбрались два нетвердо стоящих на ногах субъекта. Они были настолько пьяны, что охранник, шедший навстречу, только удивленно покачал головой.

Последующие секунды вспоминались не так отчетливо – сердце ухало где-то внутри живота, и в такт его толчкам странно пульсировало всё вокруг.

Диалог вроде бы начал охранник. Матвей силился и никак не мог восстановить в памяти первую фразу. Скорее всего, она была более чем миролюбивой. Однако совсем не понравилась обоим гулякам. Тот, что вёл машину, смачно сплюнул себе под ноги и хрипло зачастил, щедро оснащая речь ненормативной лексикой:

- Ты че, козел, фишку не рубишь? Че, хочешь пику в бок? Чтоб тебя, ментяра, на куски порвали?

Второй тоже за словом в карман не полез.

Впрочем, и эта замысловатая ругань вспоминалась фрагментарно: какие-то заковыристые словечки Матвей вообще не понял.

Он видел, как стремительно бледнел и будто на глазах уменьшался в размерах парень в черной форменной куртке, но стволы уже были извлечены наружу. Матвей сделал еще шаг, щелкнул предохранителем. Когда он поднял обрез, три пары глаз в немом ужасе пялились на него.

Грохнул первый выстрел и вспышкой пламени смахнул белесый овал лица слева, второй – убрал остальное…

Матвей очнулся от своих мыслей и опрометью бросился в прихожую. Так, с сумкой все, вроде, в порядке… Он торопливо переломил обрез – из казенников выглядывали латунные донышки гильз. Матвей облегченно вздохнул и отправился мыть руки в ванную. На периферии сознания промелькнуло: интересно, а охранника зацепило?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1.

Аллочка Сыроедова, смазливая и фигуристая крашеная шатенка, недовольно дула губки: сегодня Гриша не соизволил забрать ее из института после занятий. А ведь она с двумя девчонками договаривалась непременно заскочить в один модный магазинчик в центре города. Впрочем, дело было вовсе не в каких-то более или менее стильных тряпках. Просто-напросто, она давно жаждала похвастать перед своими сокурсницами гражданским мужем – атлетичным молодым человеком а-ля Элвис за рулем элегантного «ягуара». То-то раскрылись бы их милые жадные ротики, то-то захлопали бы их чистые завистливые глазки! Но Гриша опять оказался чем-то занят, отзвонил по мобильному, и, снося ехидные улыбки приятельниц, ей пришлось довольствоваться такси, и в магазин она, конечно, не поехала.

Вообще, что-то с Гришей стало происходить в самое последнее время. Является домой поздно и очень хмурый. Она, разумеется, старается не донимать его лишний раз расспросами, но ситуация требует прояснения… О нет, здесь дело не в какой-то другой женщине, которая могла бы влиять на Гришу. Совсем нет! Она, Алла, почуяла бы соперницу за версту, выследила б, все волосья повыдёргивала! Да и потом она и так старается изо всех сил, чтобы угодить парню, буквально стелется перед ним, наплевала на все свои табу, ублажает его так, что если б ей полгода назад сказали, что она будет это кому-то делать… И с его стороны было бы черной неблагодарностью, да нет, просто свинством, ответить изменой. Нет-нет! Здесь нет конкурентки, хотя перед таким обаяшкой с белоснежным «Ягуаром» и кучей денег, любая упала бы без чувств, стараясь при этом задрать юбчонку повыше. Нет-нет. Здесь дело в каких-то профессиональных неудачах. Гриша не говорит, но она-то чувствует! У него трудная, хотя и не совсем понятная работа. Он постоянно созванивается с какими-то людьми, произносит загадочные фразы – «решает вопросы». Уверяет, что не делает ничего криминального. Но она-то не дура! Сейчас вся жизнь насквозь криминальна, сейчас всюду рвут, кто сколько может, и напряженные ситуации поджидают на каждом шагу. Вот и неделю назад она случайно наткнулась в бельевом ящике шкафа на тяжелый черный пистолет, аккуратно завёрнутый в плотную тряпочку. Естественно, Грише о находке ни словом не обмолвилась, а сама здорово перетрусила. Зачем в квартире находится оружие? Значит, работа Гриши опасна? А вдруг он бандит или каким-то образом с бандитами связан? Ведь иногда у него вырываются фразы явно уголовного пошиба. Тогда… Тогда и ей может угрожать опасность?

Алла даже зажмурилась, мысленно произнеся это жуткое слово: «опасность». Сразу всплыли перед глазами мрачные кадры криминальной хроники, когда в автомашине, кстати, весьма роскошной, застрелили какого-то там авторитета вместе с подругой. Увидев на экране яркую картинку с потоками крови, она возмутилась:

- Женщину-то за что?

Тогда и произошла между ними одна из редких ссор, ссора, однако, пугающая, наполненная гнусным содержанием.

В ответ на ее негодующую реплику Гриша как-то странно, нервно хихикнул и поддел встречным вопросом:

- А ты думаешь, не за что?

Ее негодованию не было предела.

- Конечно!!! Она-то тут при чем?! Вы, мужики, крутитесь, делаете свои делишки, с кем-то там не ладите, вы за всё и отвечайте!

- Ишь ты! А откуда прикажете бабки брать, чтобы обряжать вас в дорогие шмотки да таскать по кабакам и ночным клубам, да возить по забугорным курортам?

Алла вскинула остренький подбородок.

- Не знаю. Это не наше дело.

- Ах, не ваше! Значит обеспечивать и на крайняк пулю хавать – дело наше, а ваше – только скважину свою вовремя подставлять?

Девушку аж передернуло.

- Что значит скважину?

- То и значит!..

Аллочка все больше хмурилась. Все-таки Гриша – хамоватый парень. Появляется в его поведении что-то отталкивающее, какой-то ускользающий цинизм, который до поры маскировался за заботливостью, благодушием и располагающей улыбкой, а теперь, по прошествии трех с лишним месяцев с момента их знакомства, проглядывает местами с обескураживающей ясностью. Но, может быть, она многое усложняет, может, его просто задушили проблемы, раздергали какие-то деловые нестыковки? Ведь, как ни крути, а владеть новым роскошным «ягуаром» за сто тысяч вечнозеленых денежек, просторной трехкомнатной квартирой в престижном доме, да ещё потихоньку возводить коттедж под городом Железнодорожный – это что-нибудь да значит. И это требует немалых физических и нервных затрат. А что толку от чуткого, тактичного, всепонимающего, но бесштанного Матвея? Да, он, наверное, подушевней и он, конечно, поумней. Вернее, кругозор у него шире, но что толку? Да, он таскал ее по культурным мероприятиям, концертным залам, каким-то молодежным тусовкам. А Гриша, как только познакомились, моментально устроил турпоездку в Таиланд! У Матвея по природе не может быть никаких напрягов, потому что он и не стремится ни к чему, всё о чем-то бесконечно рассуждает. Всё копается в себе, пытается понять, блин, кто мы такие и зачем живем. Ха! Истину ищет. А истину-то, милый, на задницу не напялишь и брюхо ею не набьешь!

Прекрасные губки Аллочки растянула очаровательная улыбка.

Эх, Матвей, Матвей! Где ты сейчас, обаятельный болтунишка, прекраснодушный мечтатель, чем занимаешься после неудачной попытки выехать по блату в длительную загранкомандировку? Лежишь, небось, на диване, переживаешь наш разрыв? Делай, милый, выводы – тогда тебе наверняка повезет со следующей девчонкой.

Но что это она отвлеклась?

Так, может, зря она накручивает себя насчет Гриши и его работы, а также местами-временами проглядывающего хамства? Где она еще найдет такого кавалера, который не жался бы, не скупердяйничал, не считал последние копейки, а щедро одаривал бы свою даму знаками внимания в виде сногсшибательных шмоток, золотых изделий с сияющими камешками и т.д. и т. п.?

В конце концов она прехорошенькая девушка почти первой поры цветения, и когда как не в молодости дышать полной грудью (между прочим, третьего размера!), стремиться брать от жизни всё?

У Аллы слегка улучшилось настроение, она еще разок взглянула на проблему с разных сторон. Да, в целом зацикливаться не стоит, но нужно держать ухо востро. И в определенный момент постараться сделать так, чтобы чужие напряги не стали твоими собственными.

2.

Будь он неладен, этот конфискат. Сто девяносто одна тысяча бутылок палёной польской водки, которую по договору с таможней нужно было сначала пустить на переработку, а уже потом в продажу, повисли тяжким грузом.

А как славно начиналась эта маленькая авантюра, сулившая хоть и сравнительно небольшой, но скорый навар.

Знакомый чинуша с таможни, прирученный еще в прежние времена, капнул, что у каких-то лохов без поддержки и связей конфискована очень большая партия пойла из Польши, и на этом дивном обстоятельстве вполне реально «слегка» заработать. Как? Да очень просто. Наше славное государство, хотя и многое упускает из рук, иногда все же жаждет зашибить халявную деньгу. Поэтому ликвидный конфискат, который можно пустить в продажу, слегка помудрив над качеством, конечно, не уничтожается, а благополучно сбывается через торговую сеть. В данном случае имеется девять с половиной тысяч «мест» некондиционной водки. Она не дотягивает до сертификата соответствия совсем чуть-чуть. Если ее пропустить через фильтрационную заводскую линию (во что, естественно, придется вложить деньги, но небольшие), а потом выкинуть на прилавок, то разницу между таможенной и рыночной ценами можно будет преспокойно положить в карман. Сколько? Ну, по прикидкам, человеку, взявшемуся за эту нехитрую операцию, после всех вычетов и расходов (здесь чинуша интимно понизил голос и по-свойски Грише подмигнул) достанется сорок один, сорок два цента с каждой бутылки. Умножаем на сто девяносто одну тысячу, - так как в каждой картонной коробке, а по-торговому, «месте», находится по двадцать посудин, - и в итоге получаем искомую сумму в семьдесят восемь-восемьдесят тысяч долларов… Заметьте, это за какие-то две-три недели или, в крайнем случае, за месяц. Согласитесь, при нынешнем кризисе неслабо, Григорий?

Вот он и клюнул на эту приманку. Плюс малёхо жадность заела, решил дополнительно капусты срубить – кто ж станет ждать какой-то там очистки?

Связался с ребятами, которые лихо правили ксивы, лепили любые печати, и сварганил липовые платежки за перегонку водки. И шло-то все поначалу как по маслу, да какая-то уродина сверхсовестливая, - а скорее ей просто не доложили на лапу, - крик подняла. В настоящий момент ситуация вообще выходит из-под контроля. Товар частично задержан в торговых точках, частично опечатан на складе; кредит в сто семьдесят с хвостиком тонн баксов, что он перехватил у очень серьезных людей под божеские проценты на оч-чень короткий срок, зависает. Эх-х, жисть-индейка!

Гриша рулил на своем белом «ягуаре» по весьма оживленной улице, а глаза не видели ничего.

Если опустить руки, не пытаться повлиять на гиблый расклад, то финиш окажется весьма плачевным. Весьма! Мало того, что разденут до нитки, выгребут все из сусеков, отберут любимую тачку. Вдобавок очень скоро нарисуется реальная перспектива увидеть небо в крупную клетку. Гриша вздрогнул. Ну уж нет! Кичман любыми способами нужно избежать. Что угодно, только не это!

Он сделал над собой усилие, чтобы думать о чем-нибудь приятном. О чем? Хотя бы о девках. Вот Алка во многих отношениях волнующая киска – и смазливая, и фигуристая. А какая у неё бархатистая кожа и как она ерзает под ним в койке! «За это можно все отдать»,- убедительно голосила в свое время ее именитая тезка, и тысячу раз была права. Но можно еще дополнить от себя: отдашь и останешься должен.

Смешно, но эту кралю он снял на обочине дороги: девочка стояла и ловила частника, чтобы добраться домой. Однако, увидев его белоснежный «ягуар», руку моментально одернула, - наверное, стушевалась.

Он уже много раз сталкивался с подобной реакцией. Всегда, абсолютно всегда, граждане, пытавшиеся остановить машину у бровки, торопливо опускали руки, едва на горизонте нарисовывалась его роскошная тачка. Поди, в их бестолковках пульсарила мысль: мол, что для такого прикинутого чувака наши жалкие алтушки? И правда, Грише не были нужны ни седоки, ни их «деревянная» наличка. Он зорко высматривал на улицах и в проулках, на площадях и в скверах фигуристых барышень. И если фартило, и очередная мимолетная избранница не пугалась, сажал ее к себе покатать. Ха-ха! Покатать. Если краля плюхалась попкой на кожаное сиденье, дальнейшее уже было делом техники. Занимая красулю веселым никчемным трёпом, он вез ее среди бела дня в какое-нибудь интимное местечко, а у самого уже все горело внутри, сердчишко выпрыгивало из грудной клетки. Уф-ф, всё, приехали. Девочка в непонятках вскидывала на него свои прозрачные бездонные глазки, а он ей грозно и почти на крике в ответ: «Давай!»

И что интересно, ни одна не отказала!

Впрочем, нет, всего лишь один раз было по-другому, всего лишь один раз.

В тот день он, помнится, пребывал в неважнецком настроении. Срывалась одна занятная комбинация. И ладно, если б ей не суждено было сложиться по жизни, а то ведь просто один урод в нужный момент наложил в штаны, дал задний ход, ушел в отказняк насчет добавления бабок, хотя до этого вроде бы уже крикнул принципиальное «добро». Фу ты ну ты! Гриша даже с ходу не нашел нужных слов для выражения нахлынувших чувств, и лишь спустя пару секунд разразился долгой замысловатой бранью. Вот тогда-то, в момент проговаривания содержательной части горячих пожеланий в адрес трусоватого компаньона, глаза узрели на тротуаре изящную девичью фигурку. До нее было не близко, с сотню метров, но уже прорисовывалось, что это нечто особенное. Девулька тянула тонкую ручку в призывном жесте, легко встряхивая при этом ладошкой, но при приближении его белоснежного глазастого чудовища свою конечность, естественно, резко опустила вниз. Однако другого трудно было ожидать. Гриша плавно притормозил, нажатием кнопки опустил стекло справа, ласковым голосом поинтересовался:

- Вас подвезти?

- Нет, нет!

- А что так?

Быстрый взгляд, гримаска отчуждения.

- Ничего.

- Да ладно вам, девушка! Садитесь, довезу с ветерком, - Гриша не без труда состроил предельно благожелательную физиономию. - Все-таки в этом драндулете комфорта побольше, а плату за прогон прошу с людей по-божески.

Девушка недоверчиво сощурилась.

- Да?

Гриша с готовностью кивнул.

Колебалась она недолго. Еще раз бросила мгновенный взгляд на дорогу, потом – оценивающий – на него, и, наконец, забралась на переднее сиденье.

- Ну, тогда едем.

Кожаная подушка с тихим вздохом поддалась нежному давлению, и при этом восхитительном звуке, столько раз предвещавшем скорые сладкие муки, в Грише, как в автомате, разом включились все интересные функции. Сжимая в руках руль, он неимоверным усилием пытался подавить внезапно вспыхнувшее возбуждение, но ладони вспотели, в горле пересохло, а глаза, он это чувствовал, натурально полезли из орбит. Прошло некоторое время, прежде чем, судорожно сглотнув несколько раз и стараясь не выдать дрожи в голосе, Гриша смог вымолвить:

- Куда же мы едем?

Девица непринужденно закинула ногу на ногу, аккуратно устроила сумочку на коленях и почти весело откликнулась:

- Вперед, только вперед.

Гриша не помнил, чтобы его когда-либо так лихо клинило и мысленно ругал себя за несдержанность: а вдруг девчонка раньше времени почувствует, что ее ждет скользкий сюрприз?

Но она как будто ничего не замечала, во все глаза рассматривала роскошный салон, отделанный пленкой под красное дерево, навороченную переднюю панель с бортовым компьютером, и он понемногу справился с эмоциями.

- Так куда все-таки рулим? – спросил уже менее скованно, с деловой интонацией.

Незнакомка открыто улыбнулась в ответ.

- И где только люди на такие машины деньги берут?

- Вы хотите знать где?

- Нет, это я так, к слову. Едем за Преображенскую площадь, на Лосиноостровскую улицу.

- Понял.

Пару минут ехали молча.

Искоса поглядывая на стройные ножки в ажурных чулках, высокую, красиво очерченную молодую грудь, Гриша раздумывал, стоит ли возобновлять разговор, или лучше будет сразу перейти к делу там, в подходящем месте.

Однако красотка сама нарушила молчание.

- А курить у вас в машине можно?

- Конечно, - уверенно управляя быстрым «ягуаром» одной рукой, другой Гриша поднял крышку подлокотника и несколько суетливо щелкнул у обреза тонкой длинной сигареты позолоченной зажигалкой.

- О! Розовое «Собрание». У вас есть вкус!

- У вас, я вижу, тоже.

- В смысле?

Девушка сделала неопределенный жест, плавно обведя рукой вокруг.

- В смысле всего этого.

- Ну, здесь заслуга не моя. Дядька подогнал из Бундесов, - Гриша почему-то счел за лучшее соврать.

- Ясно. А куда мы сейчас направляемся?

- Куда вы сказали.

- Только вокруг почему-то пустыри…

- Так дорога короче.

Гриша управлял машиной уже почти на автопилоте. Приближался долгожданный миг, когда слюнтяйский интеллигентский трёп, от которого судорогой сводило скулы, должен был уступить место окрику и неистовой рубке - охам, ахам, жарким проникновениям. Тогда с треском опадает и летит в сторону трусняк и прочее бабское барахло. Тогда обнажается суть, и в эту самую суть нужно вбить здоровенный болт… Ух! Как недавно заметалась школьница-старшеклассница, едва он обронил свое веское слово. Заплакала, запричитала: девочка, мол. Но обслужить-то клиента все равно пришлось! Пусть и экзотическим, не совсем традиционным способом…

Гриша вынырнул из сладкой мороки наваждения и обнаружил, что он продолжает крепко сжимать руль в то время как тачка с выключенным движком уже уткнулась в кусты. Сбоку на него смотрели враз построжевшие глаза.

- Вы будете меня насиловать?

- Обязательно.

- Думаете, словите кайф?

Гриша криво ухмыльнулся.

- Я – да. Остальное мне по барабану.

- А если я закричу?

- Бесполезно. Здесь поблизости нет даже бомжей.

- Хорошо. Я подчиняюсь грубой силе. Но зря вы всё так повернули.

У Гриши отвисла челюсть. Конечно, девицы вели себя по-разному: какие-то стенали, молили к ним не прикасаться, лили крокодиловы слезы; какие-то просто усмехались и со знанием дела без запинки приступали к работе. Но чтобы так?!

Красотка между тем теребила пуговичку на блузке и говорила, говорила:

- Никаким насилием вы не заставите девушку сделать так, как она могла бы сделать по доброй воле. Поймите…

Гришу вдруг осенило:

- Вы меня приглашаете на свидание?

Девица осеклась на полуслове.

- М-м. Как сказать… Вы очень интересный и стильный молодой человек. И когда я садилась к вам в машину, я еще подумала…

Однако Гриша поспешно прервал ее:

- Отлично! Ловлю вас на слове…

Так они познакомились, и, действительно, все эти месяцы он таскал ноги как в бреду: девица знала толк в коечных баталиях, а главное, имела тягу к этому, почти каждую встречу преподносила что-нибудь незалежалое, новенькое, острое, исполняла все с неподдельным жаром, грудными стонами, громкими криками и т.д. Прямо как дикая, необъезженная нимфоманка!

Однако потом на Гришином горизонте нарисовались проблемы. Как следствие, настроение потихоньку начало опадать, а девке хоть бы хны – только вошла во вкус. Что ни день, вези ее в бутик за шмотками, что ни вечер – в ночной клуб или казино бабки просаживать, а то и на дискач(!). Да будь весел, щедр и неистощим. Запудрила мозги так, что он думать обо всем забыл, никак не мог опомниться. А теперь вот без башки бы не остаться!

В последние же деньки (а лучше выразиться – в крайние), когда почуяла носом что-то неладное, вернее, не нюхом – нюхом тут ничего не уловишь, кроме собственной вони, – а шестым чувством, как насекомое какое, стала даже как-то по-другому на него смотреть, как бы сбоку, оценивающе, типа: а ну-ка, парнище, давай, давай, наяривай, руби капусту в полный рост, не то я быстренько навострю от тебя лыжи. Дура! Неужели не понятно, что в этой сволочной житухе с волчьими законами так просто ничего не дается? Что тот лох, который у тебя был раньше и когда ты хиляла чуть ли не в обносках, потому и не имеет ничего, что не хочет никуда лезть, бубен свой интеллигентский под топор подставлять! А коли желаешь кататься в навороченном «ягуаре»… Кстати, что за непонятка случилась у казино, когда картечью наглухо завалили двух чуваков вместе с обряженным в форму гоблином¹? И положили-то, черти, прямо возле его машины! Что это? Первый звоночек? Не слишком ли рано?

Будь он неладен, этот конфискат!

3.

Целый день Матвей сидел как на иголках – ждал выпуска криминальных новостей.

На экране мелькали какие-то пестрые картинки: кто-то кого-то в чем-то упрекал, отчаянно жестикулируя; по всему свету бушевали стихийные бедствия и происходили техногенные катастрофы; реклама настойчиво долбила по темечку разнообразными откровенно идиотскими речевками, - он почти ничего не различал.

Но вот знакомую заставку с кроваво-красным словом «Криминал» сменила бодрая физиономия ведущего.

Сначала показали какого-то придурка, который не придумал ничего лучше, как срезать в колодцах телефонные кабели. Матвей почти с ненавистью смотрел на тщедушного веснушчатого восемнадцатилетнего паренька с подслеповатыми глазками, мямлившего что-то о недостатке карманных денег. Второй репортаж был о наркоте. Черные, как нагуталиненные сапоги, друзья-студенты из жарких стран, используя отечественных шалашовок, наладили бесперебойную поставку зелья страждущим. Ну же!

Однако третий сюжет был про угонщиков.

Сцепив зубы и сжав кулаки, чтобы унять внезапно возникший трясун, Матвей до конца досмотрел историю с похитителями новеньких «мерседесов», про себя отметил, с какой легкостью хитрожопые гости с заснеженных гор завладевали иномарками, вышвыривали хозяев или водителей на обочину. В одном из эпизодов даже засветился «мерс», как две капли воды схожий с тачкой мордоворота у казино, и Матвея вновь кольнула игла досады: почему он ломанулся валить пьяных в лоскуты оболтусов из «шевроле», а не подождал еще немного? Вполне возможно, пофартило бы тогда поквитаться!

Наконец, в вечернем блоке криминальной хроники первым номером показали расстрел неизвестным преступником двух человек возле культурно-развлекательного центра «24 карата». Слегка возбужденный репортер рассказывал, как все произошло:

- Около полуночи на парковочную площадку казино на огромной скорости въехал «шевроле-корвет». Когда из него вышли водитель и пассажир и стали пререкаться с охранником, со стороны переулка к ним подскочил высокий молодой человек и дважды выстрелил из обреза охотничьего ружья…

В кадре тотчас появилась физиономия очевидца. Парень чувствовал себя явно не в своей тарелке.

- Ну, мы стояли недалеко, курили, услышали сначала визг покрышек, потом водила, буквально влетевший на стоянку, ударил по тормозам. Он и его приятель едва держались на ногах, когда выбрались из машины… Ну, смотрим, к ним идет служивый вроде как разбираться. А после… После, откуда ни возьмись, из темноты выбежал молодой мужчина и с ходу – р-раз – р-раз! – с двух выстрелов всех положил.

Корреспондент еще больше оживился:

- Охранник тоже попал под обстрел?

- Да, его порядком зацепило. Но, главное, тот малый спокойно перезарядил стволы и бахнул еще дуплетом по машине!

- Каким образом он скрылся с места происшествия?

- Пешком. По крайней мере, вон до того угла,- очевидец показал пальцем на соседний дом, - дошел на своих двоих.

Оператор показал асфальт, густо залитый глянцевито отсвечивающей темной кровью, изрядно покореженную спортивную машину. Поодаль ходили какие-то люди. Когда софиты съемочной группы приблизились к ним, перед камерой возник плотный человек в сером костюме с хмурой физиономией и начал без предисловий:

- Комментировать пока нечего. Имеем два трупа и раненного охранника.

Однако не так-то легко было отделаться от криминального репортера, почуявшего пусть и небольшую, но сенсацию.

- Скажите, убийство похоже на заказное? Или возможны иные мотивы?

Оперативник покачал головой.

- Ничего пока не готов прояснить. Способ совершения преступления и выбранное оружие необычны, но это мало что подтверждает. Будем разбираться.

- Но нападавший по какой-то причине стрелял также и в машину?

- Вы сами все видите. Это тоже ровным счетом ничего не значит. Я сказал, будем разбираться! – раздраженно отрезал опер и опять ушел в темноту.

Завершая репортаж, корреспондент едва сдерживал ехидную улыбку.

- Как видите, совершено очередное двойное убийство. Мотивы пока не ясны. Но от себя добавим, что казино «24 карата» – традиционное место отдыха известной столичной преступной группировки, и поэтому с большой долей уверенности можно утверждать, что погибшие входили в ее ряды. На версию банальной криминальной разборки указывает и то, что киллер использовал заряды с волчьей картечью – символический знак бандитской мести…

Вновь задрожавшими руками Матвей выключил телевизор. Сложные ощущения захлестнули его. С одной стороны, он чувствовал смятение оттого, что акция, которой он добивался и ждал, нутром никогда до конца не веря в ее осуществимость, все-таки свершилась. И это с несомненной очевидностью подтвердил выпуск криминальных новостей. С другой, - в нем исподволь разгоралось какое-то злобное торжество, поначалу до судорог, до тошноты испугавшее его самого, но постепенно разраставшееся, подавившее страх и принесшее взамен почти пьянящее облегчение. Матвей как полоумный запрыгал по комнате, хрипло выкрикивая: «Я! Я! Я сделал это! Сделал!!!»

Однако его хватило лишь на несколько минут этой бешеной джиги. Спустя четверть часа он сидел перед погасшим экраном телевизора и, повторно наливая рюмку дрянного кисловатого коньяка, пытался взять себя в руки, по-деловому оценить плюсы и минусы сложившейся ситуации.

Странно, но он совсем не вспоминал про убитых и раненого, про потоки крови. В его сознании это оставалось какой-то нелепой киношной декорацией. Его целиком захватила одна мысль: было непривычно думать о том, что кто-то представляет его таинственным и зловещим киллером. КИЛЛЕРОМ. От этой мысли сами по себе сжимались кулаки, скрипели зубы, и фантазии одна причудливей другой громоздились в мозгу. Вот бы найти того крутого чувака, что увел у него Алку! С каким наслаждением он влепил бы ему заряд картечи между глаз! Матвей замер, произнеся про себя эти последние магические слова. Уверенность вдруг начала стремительно улетучиваться. Что там плел этот олух, чернильная душонка о символическом знаке бандитской мести? Неужели он все-таки завалил бандюков, а не просто пьяных придурков, и теперь его помимо милиции будут искать еще и бритоголовые братки с оловянными глазами? А стрельба по машине?! Как и когда он перезарядил обрез и почему это совсем не отложилось в голове?! И почему свидетель врал, что он подбежал к стоянке, когда осталось в памяти совершенно отчетливо, что он спокойно шел? И потом… У Матвея холодом стиснуло затылок: если он поменял патроны, значит, стреляные гильзы остались валяться на тротуаре! А это, помимо отпечатков пальцев, давало еще какую-то дополнительную информацию в руки преследователей: год выпуска боеприпасов и место их изготовления… Впрочем, его пальчики все равно нигде не числились в учетах – ведь до недавнего времени он был паинькой, законопослушным гражданином, а маркировка патронов… Честно признаться, Матвей с трудом представлял, каким образом эти данные могут помочь милиции выйти на его след. Так что без паники – первый блин не всегда комом. А главное, свербит в груди, и чешутся, чешутся руки в яростном желании поскорее замесить второй.

4.

В коридорах окружной прокуратуры в начале сентября всегда пусто и гулко. То ли сухая теплая погода действует на граждан, и одни из них на время подзабывают свое лихое ремесло, а другим недосуг донести до заветных дверей очередное заявление или жалобу, то ли просто все активные личности поголовно применяют свои разнообразные таланты вдали от столицы, в непосредственной близости от плещущих соленых волн. Так или иначе, но под белыми казенными сводами не слышится в это время года ни крика возмущения, ни сдержанного говора, ни даже вкрадчивого шепота.

Это вроде бы, на посторонний взгляд, пустяковое обстоятельство очень грело душу новоиспеченного следователя по особо важным делам Артема Шевчука, который с тонкой картонной папкой под мышкой направлялся в свой кабинет после непродолжительной, но задушевной беседы с заместителем начальника следственного отдела.

Ну, во-первых, начальство ясно давало понять, что оно весьма довольно его, Артема, трудовыми свершениями. Сулило всякие блага и рисовало радужные перспективы. А во-вторых, попросило ознакомиться со свежим дельцем.

- Ты, Шевчук, не расслабляйся, посмотри там что к чему, а потом будем решать, как поступать: либо пристегнем к тебе пару-тройку человечков, либо подключим свежие головы – у нас через неделю-полторы народ из отпусков подтянется.

Однако Артема уже трудно было чем-то смутить: начальство пока не ставит в жесткие рамки – и то хорошо.

Не беда, что где-то кого-то все же завалили. Ну, повздорили ребятки на стоянке казино, что из того? Тело молодое, кровь горячая, опять же дури хоть отбавляй, отчего же не порезвиться и не пустить юшку ближнему своему? Или двоим-троим? Запросто! А мы, со своей стороны, начнем разбираться не торопясь – обстановка по городу в целом благолепная, значит, фора во времени пока есть.

Артем с громким шлепком опустил папку на столешницу, сел за компьютер и ушел с головой в виртуальные джунгли, происки вьетконговцев, коварную систему допотопного ПВО, поиск стратегических объектов, которых из тесной кабины «фантома» покуда было не видать, но требовалось просто запастись терпением.

К сожалению, что-то сразу не заладилось с миссией: перегруженный боезапасом и топливными баками хваленый американский ястребок плохо тянул, вяло слушался руля, а тут еще и узкоглазые подсуетились, саданули ракетой откуда-то сбоку, - так что поневоле пришлось заниматься серой картонной папкой.

Артем со вздохом отворотил свеженькую еще обложку, прочел на первой странице опись содержащихся внутри материалов и приступил к изучению протокола осмотра места происшествия.

Поначалу его совсем не взволновали сухие строки казенной бумаги стандартного образца с клишированными оборотами и обычным милицейским косноязычием. Но потом, вчитываясь, он стал натыкаться на весьма интересные моменты. К примеру, явно не типичный выбор оружия. Обрез охотничьей двустволки нелегко скрыть под одеждой, почти некуда сунуть в машине, а проверки на дорогах сейчас – дело обычное. Так зачем рисковать? Кроме того, у ружья всего два заряда, чего в некоторых случаях бывает явно недостаточно. А там, в деле, выпадет ли возможность перезарядить стволы – большой вопрос! Опять прокол? А этот странный выстрел по тачке?

Артем повертел в руках красочные фотографии стильной машины, буквально развороченной спереди и сбоку картечью: сто пятьдесят тысяч баксов псу под хвост. Но какой смысл было это делать?

Снимки «шевроле» были отложены в сторону, в руки просились другие – окровавленных тел. Оба скончавшихся на месте стрельбы паренька получили практически в упор по заряду дроби в верхнюю часть груди и шею, несколько кусочков свинца попали даже в подбородки. Но, конечно, при таких ранениях смерть не наступает мгновенно, сердце еще работает какое-то непродолжительное время – оттого столько багровой жижи натекло на асфальт.

Артем пролистал материалы осмотра трупов, так и есть: проникающие огнестрельные ранения грудной клетки, центры россыпи дроби локализуются между третьим и четвертым ребрами… А вот тут интереснее: с потерпевших изъяты золотые цепочки 958-й пробы панцирного и витого комбинированного плетения с нательными крестами общим весом в 204 и 262 грамма, часы «картье» и т.п. Неплохо! Ребяткам всего по 25-26 лет, а упакованы выше крыши. Вернее, были упакованы – а это существенная поправка…

Шевчук продолжал изучать материалы первых следственных действий. Вот очень интересный штрих: папковые гильзы от гладкоствольного охотничьего ружья, обнаруженные рядом с машиной и трупами; на детальных снимках видна маркировка на латунных донышках – 16, 78 и знак завода-изготовителя. Значит, патроны шестнадцатого калибра аж 1978 года выпуска! Плюс к тому картонные пыжи-прокладки самодельные… Что же это получается?

Артем лихорадочно потер ладонями виски.

Меланхолическое настроение, вызванное духотой, враз улетучилось. Вещественные доказательства, собранные на месте происшествия, сами укладывались в весьма определенную схему. Молодцы ребята из оперативно-следственной группы, почистили «полянку» основательно.

Все вроде походило на непрофессионально исполненное двойное убийство, совершенное, впрочем, с немалым хладнокровием. Положить с двух выстрелов троих человек (а охранник явно не был целью и попал под раздачу чисто случайно), потом спокойно перезарядить оружие, пальнуть по машине и уйти не спеша – такое сможет сделать не каждый. Получается, стрелял дилетант, пусть и с завидными нервами? Но невезучие пацаны были явно из криминальной среды, а подобную публику за здорово живешь, как правило, не валят. Следовательно, господин следователь по очень-очень важным делам, перед вами искусная имитация? Но почему тогда использовали устаревшие боеприпасы, которые в любой момент могли дать осечку?

Вопросов было море.

Но, как всегда в таких случаях, четче работала мысль, пробуждалась интуиция, появлялась спортивная злость, и Артем с удовольствием потер руки.

В конце концов, он вник еще не во все бумаги; на месте бойни, кроме прочего, осматривали также машину; опера устанавливали свидетелей; заключение экспертов пришлют со дня на день. Позже должны подогнать материалы видеонаблюдения за автостоянкой культурно-развлекательного центра.

Короче, работа еще только начинается.

5.

Алла отложила в сторону книгу и посмотрела на часы. Где он может шляться в первом часу ночи? Мобильный не отвечает уже давно – отключен. Но почему? Такого раньше не было: ничего не сказал, не предупредил, что где-то может задержаться. Неужели трудно набрать семь цифр, неужели дела так неотложны, что нельзя позвонить и сообщить близкому человеку, чтобы тот не волновался? Да и какие неотложные дела могут решаться глубокой ночью?

Что-то не очень вдохновляет ситуация последних дней. А как все радужно начиналось три с половиной месяца назад! Тогда она как раз довольно-таки сурово поговорила с Матвеем по телефону – порядком надоел уже этот философствующий лежебока, - и поехала к школьной подруге выпить рюмочку-другую ликера, посплетничать о том о сем, подлечить расшатанные нервы. Возвращалась назад вечером, но на дворе – в разгаре май, в девять еще светло, народу по улицам шатается много. Опасности вроде никакой, вот и решила поймать частника. Обычно стоило ей лишь приподнять изящную ручку, водители реагировали незамедлительно, судорожно вдавливая педаль тормоза в пол. А тут, как назло, легковой отечественный автотранспорт пролетал мимо, иномарки, особенно дорогие, останавливать Алла в тот момент не желала. Поэтому, когда на дороге появилась роскошная белая машина (уже позже ей пояснили, что это «ягуар»), она, естественно, руку опустила. Может, и несколько поспешно. Но иномарка плавно подкатила к бордюру, и весьма симпатичный молодой человек, брюнет а-ля Элвис Пресли, поинтересовался, не подвезти ли ее. Говорил он непринужденно, бархатным голосом, пытался острить, легко втянул ее в обмен репликами. Вот только не понравился Алле едва приметный блеск в глазах приглашавшего. Или ей это померещилось? Но салон, отделанный пленкой под красное дерево, выглядел потрясающе, кожаное сиденье манило мягкой подушкой, и она быстро поддалась искушению прокатиться на роскошной машине.

Правда, не успела Алла усесться поудобней и осмотреться вокруг, оценить, так сказать, вблизи интерьер салона, как уже почувствовала, что совершила ошибку. Руки у парня затряслись, глаза полезли из орбит и задрожал голос.

Этого еще только не хватало!

Нужно было срочно искать выход из положения. Самое главное - вести себя естественно, закинуть ногу на ногу, весело о чем-то щебетать. Уф-ф, кажется, у него отлегло… Ну, теперь восхититься машиной, польстить немного, поднять человека в собственных глазах – может, тогда он отвлечется от нехороших посторонних мыслей. Опять замолчал… Закурить, попросить зажигалку, снова хвалить за отменный вкус, вывести диалог на нужные рельсы… Стоп! Он же везет какими-то пустынными переулками! Ну, девка, попала! Сейчас остановится в укромном местечке и скажет: «Давай, кошка!»

Алла вся сжалась: так глупо попасть впросак.

И ведь сразу увидела, что мужик озабочен, но купилась на яркую обертку, размечталась о кренделях небесных: вот бы такого кавалера подцепить… Алла что-то говорила, говорила, почти не улавливая смысла собственных слов… Что?!.. Все-таки фраза, которой она так боялась, прозвучала… Хорошо, согласиться на всё с каменным лицом – это последний сильный ход, и на иных должен действовать как ушат холодной воды…

И тут до ее слуха, как сквозь вату, донеслась совершенно неожиданная фраза:

- Вы меня приглашаете на свидание?

В первую секунду она даже растерялась, осеклась на полуслове - настолько это ошеломило. Но быстро взяла себя в руки. Вот это номер! Неужели выкрутилась? Сейчас только хотел взять силой и тут же на свиданку зовет! Больной? Да не похоже… Впрочем, главное выбраться из этих ужасных кустов, а там будет время подумать, прикинуть, все взвесить. В конце концов, такие обеспеченные молодые люди на дороге не валяются…

Да, романтическая история начиналась красиво. Чего стоила одна поездка в Таиланд. Столь ярких впечатлений ей не доводилось испытывать за всю свою недолгую жизнь. Маленькое путешествие на слонах в джунгли, купание в искрящихся водопадах, морская прогулка на роскошной белоснежной яхте. А какие изысканные блюда заказывал в ресторанах Гриша, какие вина подавали к столу прилизанные халдеи по одному лишь небрежному щелчку пальцев! Она тогда чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Все вокруг будто кружилось в завораживающем танце, земля уходила из-под ног, время остановилось. Именно так в самых смелых мечтах она представляла свою будущую жизнь. Ведь она молода, красива, сообразительна и, конечно, достойна этой чарующей сказки. Моментально прежнее унылое, скучное, однообразное московское существование с вечно недовольным самоедом Матвеем отвалилось от нее, как засохшая старая болячка. Никогда больше, никогда, - Алла это вдруг окончательно осознала среди ослепительных пейзажей - она не сможет вернуться в подленькое серенькое прозябание, всеми силами и средствами, зубами, ногтями, да чем угодно, будет выгрызать, выцарапывать себе право продлевать и продлевать нынешнее колдовское наваждение!

В Паттайе они с Гришей играли в казино, и, как почти всякому новичку, ей поначалу здорово везло. Сейчас ужасно вспоминать, но она выиграла в тот вечер четыре с мелочью тысячи американских долларов! Одна беда: в такие моменты нужно знать или, по крайней мере, остро чувствовать, когда остановиться, а она этого сделать не сумела. И все равно атмосфера была другая, Гриша был другой. Он легко рассмеялся, когда остаток выигрыша окончательно растаял, и доверительно шепнул ей в розовое ушко: «У меня этой «зелени» как грязи». Что, конечно, прозвучало для нее райской музыкой.

В совсем недалекой юности мама, измученная постоянной нехваткой денег госслужащая, многократно внушала Алле, скорбно скрестив руки на груди: «Выбирай, доченька, себе такого мужа, чтобы мог достойно содержать тебя и детей, чтобы не нужно было каждую копейку до получки считать». Алла и сама, испытав в те незабвенные годы недостаток во многом, склонна была думать так же, но попалась в искусно расставленные сети Матвея, засмотрелась на его зеленые глаза, заслушалась бойкими речами, произносить которые он был большой мастак, да и потеряла голову. Мама пыталась ее образумить: «Ты с ума сошла, он же голодранец, твой кавалер, всё только в прожектах!» Но она как дура твердила в ответ: «Я люблю его!» Правда, ради справедливости стоит отметить, Матвей в начальную пору их знакомства подавал надежды и производил впечатление человека, с которым вот-вот случится успех. В профессии и, разумеется, в деньгах, и тогда уж, тогда уж они все наверстают…

Но ничего не произошло, все усилия пошли прахом, радужные перспективы исчезли словно мираж. Характер парня начал катастрофически быстро меняться, в руках незаметно появилась рюмочка, они временно разъехались, а потом ей и повстречался на пути белый «ягуар»…

6.

За немытым оконным стеклом из-за домов медленно показывалось солнце. Сначала блеснул первый луч, потом появилась тонкая огненная полоса.

Не так давно Матвей с удивлением обнаружил: если пристально всматриваться в край диска, то отчетливо видно, что солнце восходит едва приметными толчками. Но такого в принципе не могло быть! Объяснение, конечно, отыскалось быстро: все в утлом человеческом теле подчиняется ритмичному току крови. И тогда, возле казино в решительный момент, окружающее поплыло перед глазами потому, что бешено билось сердце. Вот что!

Бессонная ночь странным образом не сказалась на общем самочувствии. Матвей совсем не ощущал усталости, голова не отяжелела, работала четко. Даже, наоборот, все эти странно долгие часы он будто находился в состоянии сильного опьянения, не алкогольного, нет, – а какого-то иного, от которого сладко жгло в груди, и мысли в голове складывались парадоксальные.

Он будто приходил в фешенебельный ресторан, в заповедных недрах заведения по одному ему известным приметам отыскивал кабинет, где за обильным столом оттягивалась веселая компания, состоящая почему-то из двух его последних обидчиков и их дам. Без слов наставлял стволы на хахалей и валил сердечных, как снопы, картечью. После, не обращая внимания на багровые лужи (то обстоятельство, что это мероприятие очень шумно, и, по идее, должно вызвать нешуточный переполох, само собой опускалось), Матвей раскладывал клацавшую зубами Алку прямо на столе и вставлял ей первый сладкий пистон. Тотчас же аналогичным образом поступал с другой дрожащей как осиновый лист бесовкой, давешней курякой из «мерседеса»: «А он, красив, могуч и смел, ее меж рюмок отымел!».

Представляя эту живописную сцену, Матвей хищно раздувал ноздри и с силой шлепал кулаком по оказавшейся рядом столешнице. Едкий стих, между тем, продолжал пульсировать в мозгу своим чередом: «…Потом побил зеркал немножко, прожег сигарою диван, из дома вышел, крикнул: «Прошка! – и уж сквозь храп. – Домой, болван!»

Матвею вдруг отчетливо поблазнилось, что многое теперь в его власти, что он мощный и искусный охотник, а жалкие, стертые фигуры вокруг – просто мишени.

Но для подтверждения этого нужно было опять выходить на тропу войны.

Итак, что предпринять в следующий раз?

Солнце уже высоко поднялось над городом, светило с не сентябрьской силой, а Матвей все ходил из угла в угол, похрустывая суставами пальцев и бормоча себе под нос, - вполголоса проговаривал план будущего большого шухера.

Однако к делу нужно подойти серьезно. Очень плохо, что у казино «24 карата» он действовал в полубеспамятстве (а иначе, как тогда объяснить провалы и огрехи в мысленном воспроизведении ночных событий?), оставил на месте кое-какие улики. Опять же, упустил из виду активных очевидцев… Ладно, списывается всё на неопытность, но впредь такого допускать нельзя!

Но кого избрать мишенью? Продажных смазливых тварей? Сиповок, кошёлок, шалашовок, готовых за лишний доллар или рубль, а то и просто за «вкусно пожрать и прокатиться на красивой тачке» широко раздвигать свои божественные ножки под всякой сволочью? Или взяться непосредственно за сволочей? За всех этих прикинутых в крутую одёжку упакованных «хозяев жизни»?

Матвей вспомнил об одной крале и подошел к книжному шкафу. Там, за стеклом, у него хранился давнишний «Огонёк» с зеленоглазой красавицей на мятой глянцевой обложке. Девушка в салатной джинсе (тогда цветной коттон был в моде), повернувшись к читателю соблазнительной, туго обтянутой кормой, окатывала его из-за плеча злым взглядом. Матвей, шумно сопя, подробно рассмотрел без единого изъяна молодое и очень приятное лицо (насчет безупречной красоты, положим, еще можно поспорить!): несомненно, глаза были колючие, злые, неудовлетворенные.

Все они считают себя королевнами. Мол, я такая, такая, - ох, какая я! – а вы мне поэтому кругом по гроб жизни обязаны, обязаны, обязаны! Куда там: простой смертный на пушечный выстрел не подходи… И ведь нашла свой бесславный конец (ха-ха, неплохая игра слов) в объемистом дорожном чемодане неподалеку от богатого афинского пригорода Солоники в компании с одноименным лихим стрелком.

Матвей заскрежетал зубами. После очень неожиданного и оттого совершенно ошеломительного разрыва с подругой он оказался совсем один и без содрогания не мог думать о смазливых бабах и их прелестях. Сучка! Искала себе богатого женишка, а надыбала кромешника, мастерски прикинувшегося солидным греческим дядькой.

И Алка туда же.

Кто выкрал у него сокровище?

Он пытался было звонить подруге домой, пока ее след еще окончательно не простыл, но мать строго-настрого наказала:

- Вы, Матвей, - сразу перешла на официальный тон,- если считаете себя настоящим мужчиной, то и думать забудьте об Аллочке. Она, наконец, нашла достойного человека!

- Когда же девка сподобилась? – успел оскорбиться он, и тотчас в трубке запищали противные короткие гудки.

Матвей тогда прямо впал в неистовство. Стал лихорадочно прикидывать, как вычислить голубков. В самом деле, как? Устраивать засаду у дома – несолидно. Да и сколько придется ждать? Подкупать телефониста, чтобы поставить Алкин аппарат на прослушку, – как это получится по деньгам? И клюнет ли на бабки, не побоится пойти на рискованный трюк мастер телефонных дел? Другие варианты как-то не пришли в нужный момент в разгоряченную голову…

А как солнечно начинались их встречи! Странно думать, но это было всего год с небольшим назад. Он вдыхал пьянящий апрельский воздух полной грудью. И шел в те дни на контакт легко – был шибко настроен на удачу. Да и удача-то была совсем рядом.

С Аллой, тогда она была выкрашена легкомысленной блондинкой, свиделся в первый раз у случайных знакомых, заплел, закружил ее разговорами. Похвастался, что он – инженер-теплотехник, выпускник Бауманки, и скоро отправится в служебную командировку, в солнечный штат Невада. А, кроме того, перспективная тема, в которой он работает, сулит большие дивиденды в самом ближайшем будущем. А это не только прямая и быстрая профессиональная карьера, но и выгодные контракты, обеспеченная жизнь… Как он всего этого добился? Ну, конечно, не только собственными силами. Сейчас не такое время, без блата никуда – всяк свояка к кормушке тянет. Есть и у него добрый гений, двоюродный брат, благодаря забавному зигзагу в родственных судьбах, появившийся на свет почти на двадцать лет раньше его. Умница, в свои сорок пять – управляющий департаментом в Минатоме …

Однако ничего не получилось. Брат, искренний, но не горячий поклонник крепкого шотландского можжевелового напитка, скоропостижно скончался от саркомы печени. Сгорел за три месяца. Тотчас же в конторе Матвея начальство охладело и к актуальной теме эффективного и безопасного отвода тепла в двухконтурных системах ядерных реакторов, и к насущной необходимости перенимать и обогащать заокеанский опыт по данной проблеме. Причем официально ему ни о чем таком сказано не было. Но, с каждым днем осознавая это все отчетливее, он за сравнительно короткий срок умудрился испортить отношения со многими не последними людьми – пришлось в конце концов положить заявление на стол.

Жизнь дала основательную трещину, и трещина эта прошла не только по восходящей карьере, но и по их с Аллой трепетному союзу, стала быстро разводить к разным берегам. Агония длилась недолго, потому как, прослышав о его неудачах, против него стала активно интриговать несостоявшаяся теща. Очень скоро Алла покинула его гостеприимное обиталище, однако окончательно связи не порвала. Они продолжали встречаться – довольно редко, почти украдкой, всегда как-то на бегу, будто глубоко законспирированные любовники. И вот в один прекрасный день…

Он сначала даже не понял, что произошло, так как от навалившихся скопом напастей принялся лечиться традиционным российским способом. Просто в один теплый и ясный опять-таки весенний день подруга… исчезла с горизонта, и все его лихорадочные попытки связаться с ней не принесли результата: все контактные телефоны молчали как проклятые или находились вне зоны доступа.

После первых неистовых дней у Матвея все-таки взыграла гордость: ах, так! Посмотрим, кто кого перемолчит! Но прошла одна неделя, другая, третья. Началась и закончилась четвертая… Тогда-то он не выдержал и набрал заветные семь цифр, и в тот первый и последний раз ее мать заговорила с ним на «вы»…

Матвей вздохнул. Эх, что беспрестанно теребить и без того незаживающую рану?!

Так кого же теперь избрать мишенью?

7.

Дверь открыл, как Гриша и ожидал, хозяин квартиры, потертый истощавший парень с пятидневной щетиной на сером испитом и будто неумытом лице.

- Привет, братан! Что, болеем?

- Ой-ей-ей! Какие люди, и без конвоя!

- Типун тебе на язык. Прими лучше хавку. Да пузыри не разбей, бродяга! – небрежным жестом Гриша бухнул объемистую пластиковую сумку, доверху набитую продуктами, на ошарпанную тумбочку; внутри жалобно звякнуло стекло.

- Э, э, полегче при кантовке!

Парень суетливо подхватил подношение, заблестевшим глазом зыркнул в нутро, узрел серебристые бутылочные пробки, оживился, попятился на кухню, ласково приговаривая:

- Милости просим, спаситель, гость дорогой! Сейчас все сбацаем в лучшем виде.

Гриша брезгливо оглядел унылую обстановку прихожей, скривившись, втянул носом кислый, застоявшийся воздух.

- У тебя чего, Лёха, колеса можно не снимать?

- Что? – Лёха, как видно, перескочил мыслями на горячительное и по этой причине посторонние темы уже воспринимал туговато.

- В штиблетах, говорю, можно по хате хилять?

- А? Да-да, конечно, какие проблемы!

Гриша, наконец, вошел в кухню, показал пальцем на загаженный стол.

- Срач убери, поэт, а то у нас с тобой никакой встречи не получится.

Лёха шмыгнул носом, криво ухмыльнулся, а руки в трясуне уже разливали по стопкам водку.

- Не ведись, Гришаня, все будет тип-топ. Но сперва нужно жахнуть по маленькой.

Парни опрокинули сосуды. Хозяин квартиры запил дозу разведенным вареньем из литровой банки, гость поморщился, но ни к чему на столе притронуться не решился.

- Ты все грузчиком горбатишься? На краснознаменной мыловаренной фабрике?

- Не-а. Давно уже это было. Сейчас тружусь на плодоовощной базе.

- Ништяк. А стишки-то кропаешь по-прежнему?

- Да как сказать? В последнее время что-то нет желания. Житуха не располагает.

- Ну, сказани что-нибудь этакое, занятное.

Лёха, как пианист на эстраде, слегка откинул голову, его глаза вдруг потемнели, черты отекшего лица стали жестче.

- Отчего мы пьем? Заглушить в себе боль,

Боль физическую и боль душевную.

А еще оттого, что дали нам роль,

Роль посредственную, а не первую…

Гриша аж поперхнулся в кашле.

- Кха-кха! Ха! Ну, ты даешь, зёма. Кто ж тебе, вахлаку, первую роль отчинит? На нее вон сколько кругом охотников!

Автор слегка смутился.

- Что мы все обо мне, да обо мне? Ты-то как? Каким ветром здесь? Слышал, наши ребята говорили, ты крутым бандюком стал?

Гриша ласково улыбнулся.

- Это тоже быльем поросло.

- А сейчас где?

- Сейчас перемещаю материальные ценности на просторах нашей родины.

- Коммерсантишь, что ль?

- Вроде того. Ты болтай-болтай, а поляну, знай, прибирай, бродяга.

Хозяин проворно сгреб грязную посуду со стола, положил ее в мойку, пустил горячую воду.

- А чего тебя ко мне принесло?

- Вот те номер! Ты че, не рад со школьным корешком покалякать, бутылочку-другую раздавить под маринованные огурчики?

- Рад-то рад…

- А я дай, думаю, к Лешке Воблину - поэту на огонек заскочу. Небось мается, бедолага, без допинга и без этого… Как его, черт? Вдохно… вдохновения.

- Да уж, маюсь. А ты, никак, в полном мажоре?

- Если бы, - Гриша налил по второй. - Если бы, Лёша, все было так просто. Я сам сейчас сижу в такой заднице, что хоть караул кричи.

- А что так?

- Да ничего особенного, - Гриша осклабился, бросил хитрый взгляд на собеседника. – Сто семьдесят тонн навалишь на один месяцочек?

- Не понял?

- Сто семьдесят тысяч бакинских, говорю, займешь на месяц?

- Это сто семьдесят тысяч долларов, что ли?! Смеешься надо мной или как?

Гриша вдруг помрачнел, хлопнул ладонью по столу.

- Вот-вот! Вяжем об этом, в натуре. Давай ханку жрать, зря я что ли два литра «Русского стандарта» приволок?

Некоторое время Лёша сосредоточенно мыл посуду. Гость первым нарушил молчание.

- Ты, кстати, в курсах, что Архипа на зоне завалили?

- Сашку Архипова из параллельного класса?

- Его.

- Ты смотри-ка! А впрочем, этого и нужно было ждать. Он, когда здесь появлялся между своими неоднократными отсидками, очень часто не в тему попадал, вел себя по-шакальи.

- Как там нужно было, не знаю, в тему, не в тему, а пацана замочили. Теперь он в яме гниет.

- Что ж, все там будем.

По Гришиному лицу пробежала нервная ухмылка.

- Но попозже, чуток попозже!

- Я тоже согласен маленько повременить. Однако житуха вокруг пошла совсем уж дикая. Вон у вас, коммерсантов, что ни день – то новый жмурик. Валят народ, как лосей на делянке.

- Слушай, я тебя умоляю, не сыпь мне соль на спину, она еще болит.

- Тут сыпь, не сыпь, один расклад. Ты уж, наверняка, знал, куда ломился, какие там бабки в ходу, какие завязки, и чем это все пахнет. Но вы ведь все хотите на крутых тачках разъезжать, лучшую хавку на столе иметь, смазливых длинноногих телок харить…

Гришу медленно забирал алкоголь. Он смотрел, как проворно раскладывает по тарелкам разнообразную закуску его бывший одноклассник и чувствовал: пружина, что стискивала нутро все эти дни, начала потихоньку разжиматься.

- А ты что ли грамотно живешь? Валяешься на продавленном диване, неделями не просыхаешь и из баб, небось, только Дуньку Кулакову и пробуешь.

- Очень возможно. Зато она у меня всегда под рукой. Под мускулистой правой.

- То-то и оно. Ты свалил со своего журфака, чтобы стать грузчиком и хануриком?.. А! Я ж совсем забыл: ведь ты у нас поэт!

Лёша со спокойным лицом разлил по рюмкам водку, молча поднял свою и выпил.

- А мне, представь себе, так больше нравится. Да, я похерил журфак, потому что это suck, как говорят америкозы, - то есть обсоски, полный отстой. Да, я лежу на диване с Дунькой Кулаковой и поплевываю в потолок, а иногда кропаю говенные стишки, - все правильно. Но я свободен! Почеши репу, вдумайся, вслушайся только в музыку этого нездешнего слова – СВОБОДЕН.

- Во бля! Свободен от чего?

- От всего. От денег, непоняток, разборок, мышиной возни и волчьих сшибок. От вашего идиотского социума, где по большому счету никто никому на хрен не нужен. Да, я заранее и безропотно сдаю позиции, уступаю тебе и таким как ты почти всё. Но…

- Но?..

- Но пули, до поры торчащие в черных стволах, не для меня. А для других, крутых. Я спокойно сплю. Я если и сдохну, то только от цирроза печени и, заметь, по собственному желанию. То есть опять же налицо полная свобода выбора. Сечешь?

Гриша покачал головой.

- Ну, толкнул речугу, браток! Только от бабок и ты, поэт, не свободен…

- Давай, пей, - Лёша гнал раздачу одну за другой. – И прослушай еще одно программное четверостишие:

Возьму бутылку, выпью, забудусь,

Пусть жизнь за окном ключом бьет.

А я – с верхотуры на нее радуюсь:

Меня эта жизнь не е..т!

Было видно, как с каждой минутой язык все меньше повинуется хозяину, слабеет его голос, теряют ловкость руки. Физиономия поэта покрылась неровными красными пятнами, лицевые мышцы почти полностью расслабились. Лёша все чаще клевал носом, временами испуганно взмаргивая сонными глазками.

Такая резкая перемена в поведении произошла буквально в течение какой-то трети часа, и Гриша с интересом теперь наблюдал, как стремительно пламенный крикун превращается в обычного ханыгу, синяка. Еще через пять минут сон окончательно сморил Воблина, он уронил голову на плечо и с тихим присвистом захрапел.

Гриша не торопясь налил себе стопку, подвинул ближе тарелку со щедро нарезанными ломтями семги, еще раз осмотрел бывшего собеседника с ног до головы, перевел насмешливый взгляд на тонкую мутную соплю, вытянувшуюся у того из ноздри, выпил.

- А говоришь, браток, «свобода». Нет, я уж лучше оторвусь на этом гульбище на полную катушку, красивых баб за молодые стоячие сиськи подергаю. Пускай даже после придется за всё ответку держать. Но как ты, плесенью, загибаться в падлу, в натуре!

Поэт, в своем мутном далёке расслышав звук, похожий на голос, мотнул головой, приоткрыл один блеклый глаз, промычал:

- Че? Че гг-ышь?

- Ничего-ничего, почивай с миром, браток. Первый номер остается за тобой. Только, не обессудь, - с конца.

Гриша посидел еще немного, уставившись в тарелку, допил бутылку, и, выходя на лестничную площадку, подумал: «А все-таки славненько, что расслабиться после всех непоняток и напрягов я рванул к Лёшке Вобле. Побухать с таким пофигистом в кайф: чувствуешь себя не последним мудаком на этой грешной земле.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1.

Решение пришло неожиданно. Вторую акцию он не будет предварительно обдумывать. Все должно произойти спонтанно – в полной непредсказуемости появляется даже некий метафизический знак. Только представить себе: где-то в огромном вечернем городе перемещаются люди, у которых все схвачено и нет никаких проблем; подпункт – эти люди и он совершенно незнакомы друг с другом, более того, доведись им случайно пересечься, холодные глаза посмотрели бы на него как на пустое место; пункт второй - в неопределенный момент он выходит из дома без какого-то четкого плана, повинуясь, говоря фигурально, пожеланию левой ноги, и только слепой случай выносит его на живые мишени.

Такая ситуация представилась Матвею несколько более волнующей, чем тривиальное ожидание братков у казино. Голый фатум, судьба, неизбежность. И вершителем этой судьбы будет он, скромный паренек с обрезом в руках.

Однако некоторые приготовления все же необходимо было сделать во избежание возможных неувязок.

В прошлый раз он сморозил глупость, оставив на месте стрельбы гильзы. Улика не ахти какая, но Матвей изредка посматривал детективные фильмы и помнил, как эксперты колдовали над самыми незначительными предметами, в результате чего сыщики выходили на след очередного беспечного фронтмена. Этой возможности их нужно было обязательно лишить.

Вооружившись молотком и кернером, Матвей несколько раз несильно ударил по бойкам, чтобы изменить их ударную часть. Теперь отпечатки на донышках капсюлей будут другими. Если же вдобавок к этому поменять старые отечественные патроны на новые импортные, которых имелось в запасе несколько штук, замучаетесь искать концы, граждане начальники!

Разобравшись с этой незначительной проблемой, Матвей прилег на диван.

С тех пор, как от него ушла ветреная девчонка, он будто одеревенел, впал в некий продолжительный транс. Все окружающие предметы, события, люди как-то истерлись, поблекли, перестали волновать, воспринимались так, словно они находились за мутным пуленепробиваемым стеклом. Он отказался от встреч с друзьями, днями вообще не подходил к поначалу трезвонившему, а потом наконец-то умолкшему телефону. Соответственно, жизнь в течение трех с лишним последних месяцев оказалась катастрофически скудной. На этом удручающем фоне только одна встреча казалась более-менее интригующей.

Дней десять назад не первой свежести библиотекарша по имени Диана пыталась втянуть его в разговор на отвлеченные и не совсем отвлеченные темы.

Вконец измученный одиночеством, своей неприкаянностью, Матвей решил заглянуть тогда в районную библиотеку и как-нибудь попытаться убить время за чтением иллюстрированных журналов.

В душном помещении за барьером сидела скучающая симпатичная брюнетка с грустными коровьими глазами и внушительным бюстом, едва скрытым кокетливой полупрозрачной блузкой.

Вскользь узнав о цели его прихода, она немедленно начала темпераментный монолог и уже на третьей минуте сообщила, что полгода назад развелась с супругом, что мужики пошли все сплошь какие-то безынициативные, и, вообще, неплохо было бы сходить куда-нибудь на мероприятие, скажем, в кино или, ну, в крайнем случае, в кафе, да не с кем. При этих словах в упор смотрела Матвею в глаза и кривила губы в ухмылке. Он охотно согласился с первым тезисом, промямлил что-то неопределенное насчет второго, подхватил случайно попавшиеся под руку журналы и ретировался.

В тот день озабоченная девица не произвела на него ровно никакого впечатления.

Теперь же, перед вылазкой, лежа на диване и вспоминая ее аппетитные формы, смазливое личико с алым бантиком пухленьких губ, он вдруг почувствовал дикий жар во всем теле. Теперь он был готов поступиться многим, лишь бы только опять видеть этот вызывающий взгляд, эту многообещающую ухмылку, обонять тонкий аромат французских духов, волнующий запах женщины.

Сопротивлялся он недолго. Прикинув, как этот поход может отразиться на вечерних планах, Матвей резонно рассудил, что заранее рассчитывать на какой-то сверхуспешный диалог совершенно не приходится. Мало ли, что девица тогда улыбалась и активно строила глазки! У таких общительных семь пятниц на неделе. К тому же, весьма вероятно, она уже утолила свою озабоченность с каким-нибудь подвернувшимся читателем. Значит, нечего ломать голову: как сложится, так и сложится. Если контакт наладится, неизвестно, сколько времени займет общение, если же нет, тоже неплохо – впереди еще ждет криминальный экспромт.

В конце концов, от этой шаткости, непредсказуемости цена будущей полуночной случайности неизмеримо возрастает.

Так додумывал Матвей, уже трясясь в общественном транспорте, - до библиотеки нужно было ехать на трамвае несколько остановок, потом топать пешком.

Странно, но за всеми этими размышлениями он совсем упустил из виду, что Дианы просто может не оказаться на рабочем месте. По разным причинам – человек заболел либо поменялся сменами. Только подходя к учреждению, он вспомнил об этом варианте, но до заветного барьера оставалось всего несколько шагов.

В просторном помещении с неистребимым запахом макулатуры и пыли снова царила скука, читателей не было. Диана перекладывала карточки, склонив голову над столом. На ней была трикотажная кофточка, также выгодно подчеркивавшая рельефные формы, достаточно короткая юбка, чтобы можно было видеть крепкие стройные ноги в белых колготках.

Как только Матвей увидел все это разом, тотчас почувствовал себя совершенно разбитым, не способным на какие-либо активные действия; заготовленные фразы моментально куда-то улетучились. Он прошел к барьеру и встал столбом, не в силах вымолвить ни слова.

Девушка помогла выйти из щекотливого положения.

Миновала секунда, две, три, и в ее глазах вспыхнул тот же здоровый интерес, а на губах заиграла та же памятная ухмылка. Она слегка повела бровью.

- Молодой человек явился за очередной стопочкой журналов? И, желательно, с прелестями каких-нибудь звездочек?

К своей чести, Матвей оценил ситуацию должным образом, скороговоркой выпалил первое, что пришло на ум:

- Вы, Диана, ослепительней всех звёзд, вместе взятых.

- Да? – и опять ухмылочка, теперь откровенно манящая. – Откуда вы знаете, как меня зовут?

- Подслушал, когда вас окликали подружки.

- Вот, значит, какой вы коварный!

- Да уж, такой. А зовут меня, между прочим, Матвеем.

- Очень приятно.

- Взаимно. И еще у меня образовалась пара свободных вечеров, и я хотел предложить на выбор: театр, кино или, может быть, ресторан?

У Дианы радостно вспыхнули глазки.

- Ты всегда ведешь себя так нахально?

- Нет, совсем нет. Наоборот, я по натуре робкий. Но очень рад, что мы с тобой сразу перешли на «ты».

- Я тоже рада. Но к большому сожалению, с вечерами ничего не получится.

- Почему?

- Хороший вопрос, - Диана поджала губки. – Потому что и сегодня, и завтра я работаю до девяти.

- И нет возможности подмениться?

- Нет.

- Тяжелый случай! – Матвей мучительно соображал, что мог означать такой решительный отказ. – Тогда я приеду к закрытию вашего почтенного заведения.

- Да? И что мы будем делать?

- Ну, прогуляемся немного… Я провожу тебя до дома… Или знаешь что! У вас ведь есть здесь комната отдыха, где можно чуток посидеть, поболтать.

Диана растерянно смотрела на него.

- Ну, есть.

- Так я возьму с собой хорошего винца, закуски, и посидим, отметим наше знакомство. А?

Девица неопределенно пожала плечами.

- Не знаю, не знаю. Мне еще надо библиотеку закрывать, отзваниваться на пульт охраны.

Матвеем почти овладело отчаяние.

- Да брось ты, Диана! Что такого, если мы задержимся на полчаса, выпьем по рюмке-другой хорошего массандровского портвейна да закусим его белой рыбкой? А после уже, когда у тебя появится свободное время, сходим в какое-нибудь злачное местечко…

- Сумасшедший!

Уловив в ее голосе скрытое поощрение, Матвей больше не стал испытывать судьбу, поспешил откланяться.

- Значит, всё, договорились. До вечера! – и, неловко повернувшись, выскочил боком из помещения.

На улицу он вышел сам не свой, отер со лба выступившую испарину. Клюнула? Вот бабы! Никогда не разберешь, как себя с ними вести: то кокетничала и стреляла глазками, а то вдруг сразу засмущалась, будто девочка нецелованная.

В Матвее исподволь закипало раздражение. И что его понесло сюда? С девками валандаться – только от дела отвлекаться… Но он себя быстро одернул: мужик он или не мужик? Нужно пошевеливаться! Аллочка-краля сбежала от него, крутит любовь с каким-то мажорным бонвиваном (или, скорее, павианом!), а он что, так и будет страдать, в платочек сопли сосмаркивать? Нет уж, дудки, не на того напали!

Время до девяти тянулось медленно. Матвей не захотел ехать домой – там на видном месте лежал снаряженный обрез, а он теперь мысленно старался обходить мероприятие, которое совсем недавно намечал на поздний вечер. Он послонялся немного по промтоварным магазинам, потом зашел в продуктовый и купил марочный крымский портвейн, батон хлеба, пару нарезок осетрины, полпалки копченой колбасы (нормальный ход: приносишь с собой полпалки, а тебе за это дают бросить минимум одну-две). Хватит? Денег в кармане было не так уж много, но, подумав, Матвей добавил к джентльменскому набору небольшой торт, пакет виноградного сока, сигареты. Наполнив пластиковую сумку, усмехнулся: только цветов не достает. Но с этим, пожалуй, пока повременим…

Без четверти девять, напряженный и строгий, он появился в стенах библиотеки.

В абонементе у стеллажей толклось несколько читателей, и Матвей пристроил тяжелый пакет на стуле. Картонку с тортом поставил на стол в уголке. Разновозрастные книгоеды едва удостоили его вниманием, зато Диана с интересом обежала глазами приношение, остановила блестящий взгляд на Матвее, заговорщицки подмигнула и подала незаметный знак выйти в коридор.

Там, по-свойски взяв его под локоть, распорядилась:

- Походи пока, повыбирай для виду книги. Через пять минут я начну выгонять народ, а ровно в девять бабка из гардероба уйдет… - и ободряюще сжала его запястье.

Матвей ощутил легкое головокружение. Слова, жесты, взгляд были столь многообещающими, а он так давно не находился близко с женщиной... Ему показалось даже, что у Дианы изменилась походка. Матвей смотрел, как, грациозно покачивая бедрами, она двигается по комнате, и отмечал про себя, что девчонка чертовски, чертовски стройна и сексуальна. Правда, возраст выдавали отчетливые морщинки возле глаз, заметил он и плохие зубки (у Аллы с ее двадцатью годами таких недостатков, понятно, в помине не было). Но это не омрачало общего впечатления. Отнюдь!

Он бродил между книжных стеллажей с мутной головой, не в силах ни на чем сосредоточить своего внимания, прислушивался к дробному стуку каблучков, голосам. Те и другие удалялись, перемещаясь к выходу. Потом, спустя минуты, показавшиеся ему продолжительными, каблучки вернулись, и веселый голос Дианы спросил:

- Матвей, ты где?

Дальше все происходило в сумасшедшем темпе. Он подошел к улыбавшейся девушке, не говоря ни слова, крепко обнял за талию и впился яростным поцелуем в ее губы. Диана не отстранилась, только вздрогнула в первое мгновение, а затем, наоборот, вся подалась вперед, плавно сомкнула ладони на его затылке. В совершенном беспамятстве Матвей зашарил руками по ее телу, сразу исследовал интимные места, начал стаскивать с нее одежду.

Ей едва удалось ослабить крепкие объятья.

- Подожди! Ты слишком быстрый! Девушку надо сперва вином напоить, словами уболтать. Да и потом… Если честно, мне нужно сбегать кое-куда, прежде чем мы начнем с тобой миловаться.

Столь обескураживающая прямота подействовала на Матвея как холодный душ. Он сжал зубы, но атаки своей не прекратил – молча притиснул Диану к большому овальному столу и повалил ее на спину. Она прекратила сопротивление лишь когда узкие с кружевным кантом трусики оказались на лодыжках высоко вскинутых ног.

В последний момент Матвей почувствовал под рукой что-то угловатое, мельком глянул, заметил концовку женской фамилии на пестрой обложке иронического детективного романа, смахнул досадную помеху на пол…

Спустя пять минут оба сидели потные, запыхавшиеся на низкой дерматиновой банкетке. Диана деловито поправляла на себе одежду, Матвей пытался прикурить сигарету.

- Здесь не дыми, а то девки завтра учуют.

Но он не слушал ее, с отстраненным видом чиркал спичкой по истертому коробку.

- Ты даже не надел презерватив!

- А ты чего-то опасаешься?

- А то нет!

- Это хорошо. Я тоже панически боюсь подцепить какую-нибудь заразу.

- Ладно, проехали. Пойдем в комнату отдыха, умоемся, хоть немного перекусим. У меня за целый день маковой росинки во рту не было.

Матвей нехотя поплелся вслед за новоиспеченной любовницей. Теперь, когда первая горячка схлынула, когда бастион был решительным натиском взят, он испытывал легкое разочарование. Не столько оттого, что на поверку по стати, по упругости тела Диана оказалась бледноватым подобием Аллы, но и потому, что какое-то время еще придется сидеть и слушать никчемную болтовню в общем-то незнакомого человека. А ведь он собирался сегодня что-то сделать!

Комната отдыха оказалась просторным помещением с мягкими кожаными креслами и прочей необходимой мебелью, даже с кухонным уголком, - видно, использовалась также в качестве столовой.

Матвей тщательно вымыл руки над раковиной в углу и сел за стол, за которым после недолгой отлучки как ни в чем не бывало уже хлопотала оживленная девушка. Она бросила на него быстрый взгляд, протянула штопор.

- Открой вино. Чего это ты скис?

Матвей вялыми движениями пытался откупорить бутылку.

- Естественная физиологическая реакция, временный упадок сил… Ты знаешь, мы сейчас немного посидим, и после мне нужно будет идти.

- Куда? Ты же говорил, у тебя свободный вечер! Хотел еще меня до дома проводить.

- Свободный, да не совсем.

- Ну, конечно, свое получил, теперь можно и сбежать!

- Не в том дело. Просто поздним вечером мне еще предстоит одна нелегкая работенка, и я должен к ней основательно подготовиться.

- Ага! С другой бабой!

- Нет. С чего ты взяла? Разве мне с тобой сейчас было так уж трудно?

Пробка наконец была извлечена наружу, и Матвей разлил портвейн по бокалам.

- Давай лучше выпьем за знакомство. Это прекрасное солнечное вино. Марочное, выдержанное, - он запнулся. – И ты прекрасна.

Диана кисло улыбнулась.

- Да уж.

- Правда-правда. Фигурка точеная, грудь высокая и упругая, кожа натянутая, личико приятное. Все кондиции.

- Правда?

Матвей мелкими глотками опустошил бокал.

- Я же сказал. Просто сегодня у нас с тобой получилось несколько спонтанно. А вот в следующий раз…

- Когда?

- Вопрос хороший. Я позвоню. А теперь мне, с твоего позволения, пора отправляться…

На свежем воздухе все только что произошедшее показалось Матвею весьма забавным. Он с тихим смехом вспоминал, как заваленная навзничь Диана нелепо сучила стройными ножками, пытаясь предотвратить преждевременное обнажение. Но помимо легкой радости, пьянящего ощущения собственной состоятельности, неясная тревога уже точила его изнутри.

Только подходя к своему дому, Матвей вдруг четко осознал: именно с того момента, когда он слил дурной жар в библиотекаршу, именно тогда и ни секундой позже, его мысли вновь возвратились в исходную точку - к вечерней вылазке. И больше того: как будто получалось, что все эти движения, галантные маневры, судороги были только ширмой, прикрытием, слабой попыткой обмануть самого себя, отвлечь от главного дела.

Почти дрожа от нетерпения, Матвей вошел в квартиру, не снимая обуви, быстрым шагом проследовал в комнату и взял в руки прохладный обрез. Что-то прямо-таки мистическое проглядывало в этих скупых коротких линиях, в плавных обводах, в простых, но завершенных формах. Темные зрачки стволов смотрели на него открыто и честно. Вот они, глаза судьбы. И, естественно, отправляясь в ночь, нужно быть максимально собранным, чтобы по пути распознать таинственные знаки, указующие на избранников.

Матвей заботливо уложил оружие в сумку. Подумал было взять два дополнительных патрона. Но это нарушило бы чистоту замысла, и он без сожаления оставил боеприпасы в коробке.

При выходе из подъезда он хотел сразу свернуть направо, в тихую тенистую улочку, но кто-то успел уже перегородить двор огромным грузовиком с прицепом, и Матвей направился прямо к оживленному шоссе.

На автобус он опоздал совсем чуть-чуть, увидел лишь удалявшуюся широкую корму с красными бусинками воспаленных глаз. Пришлось задержаться на остановке несколько минут.

Несмотря на довольно-таки поздний час, на лавке сидела средних лет тетка с объемистой сумкой в обнимку, рядом курили два мужика. Матвей прислушался к их тихому разговору.

- Ты что собираешься делать-то?

- Даже не знаю. Выставили по полной программе. И ладно, если б черти что-то воспринимали. А то ведь творят полный беспредел…

- А может, тебе ментов зарядить?

- Ну да, как же! И спалиться со всеми своими делами?

- Вон катят, легки на помине…

Невдалеке на шоссе метнулись сполохи синего света, и мимо, резко набирая скорость и неистово вопя сиреной, промчалась патрульная машина.

- Моя милиция меня бережет!

- С беспредельщиками нужно базарить только на одном языке, их собственном. Клин клином вышибают.

- Это понятно. Где только тот клин взять?

Мужчины остановили частника, побросав окурки, втиснулись на заднее сиденье и укатили прочь. Матвей сел в подъехавший следом троллейбус.

Куда он направлялся? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Пока стихийно складывающиеся обстоятельства влекли его в некую сторону. Троллейбусный маршрут, он это помнил, пролегал рядом с несколькими злачными местами, около которых могли околачиваться занимавшие его личности. Но на какой остановке выйти?

Приникнув к холодному стеклу и приложив руку козырьком, Матвей вглядывался в полумрак обезлюдивших улиц. Вот миновали яркую, как павлиний хвост, вывеску ночного клуба; далее замелькали витрины фешенебельного ресторана; у входа в фитнесс-центр, декорированного светящимися пальмами, о чем-то спорили, жестикулируя, два подозрительных субъекта.

-… «Черная метка», - неожиданно объявил по трансляции хорошо поставленный мужской голос.

Матвей не поверил своим ушам, на мгновение замер. Что еще за «Черная метка»? Кафе, клуб, ресторан? Очень странное название…

Но тот же баритон бесстрастно продолжил:

- Следующая остановка - завод гранитно-мраморных изделий «Некрополь».

Вот это да! Матвей опрометью выскочил из распахнувшихся дверей, краем глаза заметив, что никто больше не выходит.

«Черной меткой» оказался пейнтбольный клуб, рекламный щит которого красовался тут же. На нем бравый парень в камуфлированной форме, хищно прищурив глаз, из игрушечного ружья целился в прохожих. Матвею почудилось на секунду, что стрелок ему подмигивает – но это по щиту скользили тени от ветвей деревьев.

Сбоку от четырехэтажного здания с единственным светившимся на фасаде окном тянулась высокая металлическая ограда, временами исчезая в разросшихся кустах. Чуть поодаль Матвей обнаружил в ней слегка отогнутый прут и пролез во двор. Здесь он и решил устроить наблюдательный пункт.

Он чуял нутром, даже почти наверняка знал, что нынешняя тишина обманчива, и ждать придется недолго: слишком много случайностей (или совпадений?) привели его на это место. Так и оказалось. Буквально через пару минут к особняку подъехала лакированная иномарка с темными стеклами. Матвей без труда узнал в плавных обводах «БМВ» 7-й серии последнего модельного года.

Несмотря на то, что машина остановилась практически под окнами, на тротуаре, выходить из нее никто не спешил. Почти неслышно урчал двигатель, в салоне тихо играла музыка.

Матвей понимал, что его невозможно разглядеть за шпалерами кустов и, тем не менее, с великой предосторожностью извлек из сумки оружие.

Теперь он был спокойнее, с удовлетворением констатировал это про себя, рассматривая любопытную мишень.

Авто явно очень дорогое, окна тонированы дочерна. Кто может находиться внутри? Конечно, бандюки. Это их отличительный знак, их наглые повадки. Иномарка, по-прежнему слепая, не подававшая почти никаких признаков жизни, теперь казалась ему зловещей.

Нужно срочно подкорректировать этот грозный вид.

Палец сам сдвинул шишечку предохранителя, ноги понесли к рукотворной прорехе в заборе.

Матвей выбрался из кустов и не спеша направился к автомашине. Когда он был уже в нескольких шагах от нее, внезапно вспыхнули фары, ослепив его. Но правый ствол тут же успел выплюнуть свинцовую дозу.

Осыпалось переднее стекло, на заднем сиденье слева мелькнуло что-то белесое. Матвей молниеносно подскочил с той стороны и выстрелил во второй раз.

2.

Серая картонная папка постепенно наполнялась разнообразными бумагами.

К протоколам осмотра места происшествия добавились результаты трасологической, медицинской и других экспертиз, данные опроса некоторых свидетелей. Наконец, были установлены личности убитых, о чем сообщала справка, присланная накануне из управления по борьбе с организованной преступностью.

Артем со все возрастающим интересом вникал в подробности нового уголовного дела.

Баллистическая экспертиза показала, что картечь была засыпана в уже готовые фабричные патроны вместо другой, мелкой дроби. Причем вес ее немного не соответствовал стандарту. К тому же верхние картонные пыжи, закрывающие патроны и частично сохранившиеся после выстрелов, были вырезаны из пестрой суперобложки книги (пока не установлено какой), и с тыльной, матовой, стороны на них черной тушью каллиграфическим почерком выведены прописные буквы «К».

Что это могло означать? Что тот, кому принадлежали боеприпасы, во-первых, понимает толк в охотничьем снаряжении, но не является даже охотником-любителем, потому что ошибся с навесом зарядов; во-вторых, предположительно, он аккуратен и имеет специальное образование, связанное с черчением или рисованием, - техническое и т.п.

Однако все это относилось только к владельцу патронов, которые были выпущены четверть века назад, и переснаряжены значительно позже, а не к убийце.

Основной же сюрприз заключался в другом. На папковых гильзах были обнаружены четкие отпечатки пальцев(!), не проходившие по дактилоскопическим учетам. Значит, возле казино работал все-таки дилетант?

Еще: после совершения преступления исполнитель уходил дворами не самым выгодным путем, довольно долго шел до параллельной улицы, где его след не сразу потеряла розыскная собака. Но по дороге оружия не сбросил. Это тоже было довольно странно и не походило на работу профессионала.

Артем в задумчивости потер лоб.

После самых первых прикидок как будто укоренялось впечатление, что двойное убийство не похоже на заказное и совершено по иным мотивам. Но радости это не прибавляло, потому что дальше начинались сплошные загадки.

В материалах, присланных из ЦРУБОП, скупо описывались личности двоих братков, полегших у казино во внезапной стычке. Ими оказались некие Фефил и Смех. Оба входили в состав не так давно сколоченной бригады беспредельщиков, по оперативной информации, вот уже несколько месяцев бомбивших палатки, небольшие торговые точки в восточных районах города. В последнее время братки покушались даже на фирмы средней величины, уже имевшие «крыши».

Что они делали возле казино «24 карата», считавшегося точкой перовской ОПГ, оставалось непонятным.

И валить таких матерых волков взялся новичок с двустволкой в руках? В это не очень верилось.

Вдобавок ко всему, на шикарном спортивном «шевроле» Фефил гонял совсем недавно, после того как приобрел его по генеральной доверенности у одного из руководителей сравнительно крупного коммерческого банка «Атолл». Во время осмотра в раскуроченной машине нашли два ствола, «ТТ» и «узи», полностью снаряженные боекомплектом. Это еще зачем? В перчаточном ящике под кучей барахла опера наткнулись на пакетик с героином в полграмма весом.

Немногочисленные опрошенные свидетели давали противоречивые показания. Кто говорил, что киллер приехал на машине, кто, наоборот, утверждал, что парень появился внезапно и откуда-то сбоку. Расходились и описания внешности: очевидцы наблюдали событие с расстояния, к тому же при зыбком свете мигавших неоновых огней. Поэтому фоторобот пока не был составлен и даже попытки сделать что-либо в этом направлении не предпринимались.

К сожалению, не внесли ясность в эти вопросы и данные видеонаблюдения с двух мониторов. Поле зрения первого, размещенного непосредственно над парадным входом, перекрывала высокая крыша припаркованного неподалеку от места стычки минивэна. Из-за нее на экране были видны лишь неясная суета и яркие вспышки выстрелов. Вторая камера, направленная на автостоянку, позволяла рассмотреть немного больше. Но изображение требовало сложной дополнительной компьютерной обработки из-за нечеткости видеосъемки в темное время суток.

Вчитываясь в лаконичные строки, Артем просматривал страницу за страницей.

Охранник никаких показаний по-прежнему дать не мог, в тяжелом состоянии лежал в реанимации: при ранении неудачно упал и получил перелом свода черепа.

Пожалуй, можно было попытаться выжать что-то вот из какого сообщения: несколько человек в один голос утверждали, что напротив казино в течение последних недель работала дорожная проститутка-одиночка. Выходила она на панель и в вечер двойного убийства. Это был шанс, хотя и небесспорный. Девица наверняка наблюдала всю диспозицию, если, конечно, в тот самый момент не трудилась в тенистом переулке над ширинкой очередного клиента. Только вот где теперь ее искать? Наверняка, после такого переполоха сменит точку. Но это следовало обязательно проверить (и, кстати, еще раз прокрутить видеопленку наружного наблюдения).

Артем сделал пометку в записной книжке, чтобы не забыть дать немедленное поручение операм из местного ОВД.

Судмедэксперты в своем заключении подробно описывали характер и количество повреждений на трупах, глубину раневых каналов. Ими был сделан конкретный вывод о том, что в обоих случаях смерть наступила от удушья и острой кровопотери. В крови потерпевших обнаружено значительное количество алкоголя…

Шевчук захлопнул папку. После дотошного изучения поступивших материалов захотелось вдруг немного размяться, пройтись по коридору, переброситься с кем-нибудь живым словом, хоть ненадолго отвлечься. Он убрал дело в сейф, достал из кармана пачку сигарет и закрыл за собой дверь кабинета.

Коридор был пуст, только в конце его возился с замком давний приятель Артема из отдела по надзору за деятельностью правоохранительных органов, буквально на днях всем составом переведенного на этот этаж из-за перманентного ремонта. Парень, всегда живой и непосредственный, балагур и шутник, завидев Шевчука, тут же приветственно махнул рукой, не удержался, чтобы не отпустить очередную подколку:

- И мысли тяжки на челе его задумчивом читались…

Артем с усмешечкой прикурил сигарету, пошел здороваться.

- Ну, вы-то, в своем шпионском отделе, всегда отличались сверхнаблюдательностью.

- А то! А тебе, говорят, намедни подкинули дорогой подарочек с весьма сомнительными перспективами?

- Откуда ты знаешь?

- Земля слухом полнится!

- Да, было дело.

- Ну и как в целом складывается ситуёвина?

- Так себе.

Приятель понимающе подмигнул.

- Могу подкинуть в копилку мелочишки. Ты по ящику сегодня новости смотрел?

- Нет. А что?

- В Текстилях, если не ошибаюсь, кокнули какого-то крутого чинушу вместе с водителем.

- Ну и что?

- Да вроде бы ничего особенного. Просто разобрались с гражданами из охотничьего ружья… - и добавил нарочито безразличным тоном. - Я думал, тебе будет любопытно…

Артем не смог скрыть заинтересованности, вскинул руку с часами: минутная стрелка уже стремилась слиться с цифрой «12».

- Да? Так, говоришь, в Текстильщиках? – быстрым шагом он направился обратно к кабинету.

- Вот видишь, Тёма, тебя зацепило. А еще подначиваешь коллег насчет наблюдательности!..

По телевизору уже шла заставка новостей, после которой первым сюжетом поставили информацию об убийстве заместителя префекта юго-восточного административного округа. Чиновник был застрелен в принадлежавшей ему машине недалеко от пейнтбольного клуба в двенадцатом часу ночи; погиб также водитель; киллер использовал гладкоствольное ружье с дробовыми патронами; оружие на месте преступления не обнаружено; розыскная собака, пройдя по следу преступника полквартала, след этот потеряла.

Артем набрал телефон отделения милиции, на территории которого произошло убийство, и, стараясь придать голосу максимум солидности, произнес:

- Это из соседней окружной прокуратуры беспокоят. Следователь по особо важным делам Шевчук. - С кем можно переговорить насчет вчерашнего убийства заместителя префекта? Кто в курсе?

Дежурный офицер на другом конце провода бодро, без запинки отрапортовал:

- От нас на место выезжал начальник уголовного розыска. Но он и сейчас отсутствует. Уголовное дело, естественно, находится в городской прокуратуре, - и осторожно добавил. - Может, вам обратиться за разъяснениями туда?

- Меня пока только интересуют минимальные технические подробности: калибр оружия, снаряжение патронов – дробь или пули; общая схема нападения. Больше ничего. Возможно, этот эпизод пойдёт не первым номером. Так вы передайте ему, чтобы отослал факс.

Договорившись с соседями, Артем сел составлять служебную записку для начальства, в которой изложил аргументированный план расследования, выделил первоочередные мероприятия.

Он уже собирался ставить в своем опусе точку, когда под рукой внезапно затрезвонил телефонный аппарат. Шевчук даже успел подумать, что начальство все-таки не дает про себя забывать, но в трубке звучал совершенно другой голос, подчеркнуто вежливый.

- Я разговариваю со следователем по особо важным делам Артемом Шевчуком?

- Да-да. С кем имею честь?

- Вы знаете, Артем Владимирович, очень серьезные люди хотели бы встретиться с вами по поводу недавнего события у казино «24 карата»…

- Кто вы? Какие серьезные люди?

- Извините, мне только поручено передать. Это очень нужно для всех, уверяю вас.

- Но для кого для всех? Для меня это, например, не нужно!

- Вы заблуждаетесь.

- Да что вы?

Вежливый голос погрустнел.

- Значит, вы не хотите идти нам навстречу?

- Ни вам навстречу, ни к ним на встречу – совершенно не горю желанием!

- Очень жаль, что мы пока не поняли друг друга, - трубка на другом конце линии мягко опустилась на рычаг.

Артем несколько секунд ошеломленно слушал короткие гудки, а потом засобирался к начальству.

3.

В кабаке с громким названием «Львиное сердце» в этот час всегда было многолюдно. В небольшом зале со сводчатыми потолками и интерьером, выдержанным в стиле старинного шотландского замка, негромко играла музыка, слышались оживленные голоса и стук о фарфор посуды вилок и ножей.

Гриша сидел за угловым столиком и, покуривая сигарету вперемежку с глотками кофе, думал про свои заморочки.

Зачем Белый вытащил его сюда? Что, нельзя было перетереть проблему в каком-нибудь менее пафосном заведении, в тихом уголке? Или он продолжает следовать своей всегдашней привычке забивать стрелки в людных местах, как бы страхуясь от возможных неожиданностей? Гриша недобро усмехнулся: если кому будет нужно, завалят Белого белым днем в центре города в часы пик и посреди толпы. Вот так. А Белый с его сверхосторожностью вляпается когда-нибудь в непонятку. Как пить дать.

К столу в своей обыкновенной развязной манере в сопровождении двух бритоголовых быков подошел Коля Бельский, которого все знали под погонялом¹ Белый. Едва кивнув своим спутникам головой, с шумом отодвинул массивный деревянный стул и уселся напротив. Охрана скромно устроилась в сторонке.

- Здорово, Гришаня. Какие дела?

- Привет, Белый. Ты без провожатых уже никуда?

- Да, привык к пацанам. А ты чего сидишь как бедный родственник, пустой кофеек хлебаешь?

- Так мы, вроде, свиделись вопрос перетереть.

- Оно, конечно, верно. Но и похавать не помешает. Знаешь, почему я покликал тебя сюда?

- Ну?

- Здесь редкое место, где запекают баранью ногу так, что язык проглотишь.

- Белый, не узнаю тебя! Ты, в натуре, становишься любителем бараньих ляжек?

- А что? Жить, Гришаня, нужно стремиться со вкусом. Ты тоже, гляжу, не промах. Раскатываешь на светленьком «ягуаре»… Или я не прав?

Грише почудился в вопросе некий холодный оттенок. Но он ответил с легкой улыбкой:

- Прав, Белый, еще как прав.

Однако Белый тоже мгновенно сменил тон.

- Молодец, хвалю. Хорошая машина, дорогая машина. Девочки, наверное, сразу кончают, когда ты их на коже пялишь?

Он сделал знак рукой, и халдей чуть ли не бегом приблизился к столику.

- Семэн, мне как обычно. А моему другу… Ты что будешь хавать, Гришаня?

- Мне по барабану.

- Ну, дай тогда повтор и для нашего гостя. Барашек, конечно, сегодняшнего убоя?

- Не извольте сомневаться, Николай Павлович, - халдей даже сложил ладони лодочкой на груди. – Молочного ягненочка привезли нынче от Сулеймана. Все будет в самом лучшем виде!

- Хорошо. Какое винцо присоветуешь на этот раз?

- Ну разве что бургундское, урожая 78-го года. Чрезвычайно насыщенное и имеет тончайший вкус!

- Давай тащи и в темпе!

- Не извольте беспокоиться, я как вас увидел, сразу дал команду на кухню – запекать.

- Молоток. Я всегда знал, что ты способный парень.

«Парень» умчался выполнять указания, а Гриша, поморщившись, обратился к собеседнику.

- Чего бодягу гнешь, Белый? Мясцо, винцо… У меня башка кругом от проблем идет, а ты поляну здесь по уму выстраиваешь…

Белый расхохотался.

- Да что ты такой крученый приехал, Гришаня? Кому сейчас, в кризис, легко? Надо уметь расслабляться!

- Ладно, вяжи гнилой базар, давай покричим о деле.

Белый резко оборвал смех, и лицо его сразу стало жестким, глаза смотрели холодно.

- Давай. Бабки наши подогнал, как божился?

- Нет. Ты же в курсе, я попал конкретно!

- Э, Гриша, вот это и есть гнилой базар. Такие номера давно не прокатывают.

- Ну, чего, в натуре, нельзя чуток подождать? Я разгребусь и подгоню тогда с крутым довеском!

- Э-э, довесок и так с тебя немалый… Да дело-то не в этих двух гребанных вондормарах^[2], Гриша. Бабки должны крутиться беспрерывно, вот что. И уговор, по всем раскладам, дороже денег, а ты слова не держишь!

- Так кто ж знал, что случится такая хрень?

- Сам виноват. Мал навар показался? Решил срубить лишка и похерить очистку? Вот и срубил…

Гриша удивленно уставился на собеседника: деталей последней сделки он никому не докладывал.

- Ну, чего, браток, уставился? Короче… Много у тебя заморочек, но и мошна пока не пуста. Тачку толкни, халупу за городом, которую когда-то лихо строил, да не достроил… Короче, не мне тебя учить!

Голос у Гриши неожиданно сел, он едва смог выдавить из себя три слова.

- Я подумаю, Белый.

- Вот-вот, подумай, пораскинь мозгами. Но учти: со временем совсем швах. Еще неделя, и счетчик будет включен, а тогда уж... Сам понимаешь.

Гриша резко поднялся из-за стола.

- Ништяк. Спасибо за компанию и приятного тебе аппетита, братан.

«Смотри куском не подавись, гнида», - в сердцах добавил уже про себя.

Быстрым шагом он прошел мимо скучающих охранников и выскочил на улицу. Горло стискивало удушье. Откуда у этого волка такая четкая раскладка?

Гриша сел в машину, включил зажигание, попытался собраться с мыслями. А ведь ему говорил кто-то (кто?), советовал не лезть в эту с виду простую комбинацию. Польская водка по почти бросовой цене – это, конечно, клёво. Но как быть с кровожадными конкурентами, североосетинскими спиртовыми барыгами, у которых везде все давно схвачено? Гриша хлопнул себя по лбу. Ах, черт! Очень может быть, водочная заварушка и задумывалась для того, чтобы подставить какого-нибудь лоха вроде него, и отбить у других охоту соваться своим нечистым рылом в эту золотую кормушку! Тогда понятно, почему Белый в полной теме…

Но кто ненавязчиво отговаривал его, Гришу, от заманчивой комбинации?

Гриша зло вдавил педаль газа в пол, и «ягуар» с визгом сорвался с места.

Настроение было хуже некуда. Если в ближайшие дни не отдать бабки Белому с компанией, бывшие корешки-не-разлей-вода могут действительно поставить на счетчик. А это – совсем уж крайний, аховый вариант.

Но где взять сто семьдесят с гаком, если, по самым смелым прикидкам, в загашнике шевелится только пятерка с мелочью? Перехватить у кого - вряд ли выгорит: земля слухом полнится – при таких заморочках никто не ссудит. Продавать тачку или недостроенный дом? При нехватке времени уйдут за полцены…

Гриша в сердцах выругался длинно и замысловато. Разденут, разуют и спасибо не скажут. Но не на таковского напали!

Он поймал себя на неожиданной мысли, что не очень-то спешит домой. Там, надутая, как жаба, сидит перед телевизором расчудесница Алка.

С того самого дня, когда Гриша явился поддатый от поэта-пофигиста, они едва перекинулись двумя десятками слов. Тогда, на обратном пути, он принял дополнительную дозу на грудь и, естественно, нарисовался на пороге весьма и весьма тепленьким. Первое, что увидел, – это ледяные глаза девицы.

- Опять наклюкался, - не без ехидства подцепила она. – Ну-ну, продолжай в том же духе.

- Стоп-стоп, красавица, я не понял, что это за тон?

- Тон самый что ни на есть нормальный.

Гриша пьяно осклабился:

- От тебя, прям как от могилы, холодом прет.

Алла и бровью не повела.

- Достойное сравнение.

Он хмыкнул, протянул руку и попытался ухватить подругу за талию.

- А что ты думаешь! Жизнь – такая штука. Сегодня на коне, а завтра, может, - в ауте.

Алла корректно отвела его руку.

- Вот это, пожалуйста, без меня.

- Что? Аут без тебя?

- И аут, и все остальное.

- Ну это само собой! Плавали, знаем: вам вершки, нам корешки. В смысле, кореша с пиками наперевес в темной подворотне… Только учти, куколка, - Гриша внезапно и больно сжал ее плечо, зло уставился прямо в глаза, - в этой гнилой помойке халява не канает, за все надо платить!

Подруга дернулась всем телом.

- Руки!!!

Тут-то Гриша и рассвирепел окончательно.

- Ах, руки?! – сперва приложил подруге тяжеленной ладонью справа – б-бац! Потом добавил увесистей слева…

Вспоминая об этой маленькой домашней заварушке, Гриша слегка оттаял нутром. Нужно было еще и кулачками пройтись, и ногами малёхо потоптать. А впрочем, герла и так не сразу пришла в себя после экзекуции, показно сжала губы, перестала разговаривать. Только ему все это до лампочки. Хрен с ней!.. Постой-ка! А может, ее вообще уже нет дома? Может, она все-таки свалила к своей мамаше, как несколько раз грозилась? Или к тому охламону, который окучивал ее раньше фактически на халяву?

Концовка пути далась Грише не без труда. Он как камень ворочал в голове один и тот же вопрос: ушла девка или не ушла? Если слиняла, можно будет по горячей линии вызвать молоденьких мокрощелок. Гриша скоренько поставил машину на платную стоянку недалеко от дома вместо того, чтобы гнать в гараж, поднялся на лифте на свой этаж. Руки слегка тряслись, когда он открывал ключом входную дверь.

В квартире царила необычная тишина, но на тумбочке в прихожей, так же как и раньше, громоздились разнокалиберные баллончики с дезодорантами, пузырьки, баночки. Возле закрытого шкафа-купе стояли изящные туфельки от Черрути, которые он, помнится, приобрел за четыреста пятьдесят баксов.

Гриша стремительно скинул обувь, шагнул по направлению к гостиной, прокричав:

- Ты где?

Из дверей спальни в полупрозрачном кружевном пеньюаре, накинутом на голое тело, вышла Алла. Волосы на голове девушки были аккуратно зачесаны назад, губки блестели свежей помадой.

- Что ты шумишь?

В ее плавных движениях, тихом голосе, в прибранном внешнем виде Грише почудилось примирение, и, разгоряченный, не успев даже удивиться столь разительной перемене, он, долго не раздумывая, подхватил ее на руки и потащил к кровати.

4.

Это был самый настоящий шок. Ее впервые в жизни ударили по лицу. Все произошло настолько неожиданно, что несколько секунд от изумления Алла не могла вымолвить ни слова. Лежала на полу, пунцовая от стыда, с горящими щеками, и молча смотрела снизу вверх на своего обидчика.

А он как ни в чем не бывало с пьяным сопением стаскивал с литых плеч джинсовую рубаху.

- За что? За что ты меня ударил?

- Было б за что, вообще бы убил! – Гриша полюбовался в большом зеркале собственным крепким обнаженным торсом, повернул к ней лицо с будто приклеенной нелепой ухмылкой. – Шутка.

У Аллы из глаз градом покатились горячие слезы, бесшумно и обильно.

- Я тебе этого никогда не прощу!

- И не надо.

И этот негодяй преспокойно повернулся к ней спиной, отправился в ванную умываться.

Неслыханно! Пришлось снести обиду, и первые минуты были самыми тяжелыми.

Алла закрылась в дальней комнате, села на диван и обхватила голову руками. Мысли путались. Что делать? Ведь надо как-то реагировать, и реагировать незамедлительно. Если он позволяет себе такие выходки сейчас, то что будет потом? Вообще будет избивать ее до полусмерти? Она поежилась. Но и скоропалительных решений принимать тоже не следует. Ну, допустим, она быстро соберется и, пока парень плещется в ванне, в чем есть выскочит за дверь. Что дальше? Возвращаться к маме? Та ее запилит, что она, дурёха, упустила такого выгодного жениха. Не будешь же ей в мельчайших подробностях докладывать, что у этого бравого парня пистолет всегда наготове, что занимается он не пойми какими делами, и в последнее время дела эти явно не клеятся… А что скажут подружки-завирушки? Будут соболезновать ей в глаза и злорадно хихикать за спиной? И потом, ведь придётся бросить здесь очень много красивых и дорогущих вещей, к которым она уже привыкла, - положа руку на сердце, Гриша не из тех, кто отличается благородством, - и вряд ли от него дождешься хоть чего-нибудь из этого изобилия. Да и какой мужик в схожей ситуации упустит момент, чтобы не покуражиться? Еще огромный минус: про походы в злачные места придется забыть на неопределенное время, а по городу опять придется таскаться в переполненном общественном транспорте. Б-р-р! Это при всем том, что за истекшие месяцы она легко и непринужденно привыкла, по меньшей мере, к передвижениям на такси. Не говоря уж о белоснежном красавце «ягуаре».

Алла прислушалась: в ванной комнате по-прежнему с шумом лилась вода.

Можно, конечно, нырнуть в подполье. Уйти от навязчивой маминой опеки, подластиться обратно к Матвею – о, она нисколечко не сомневалась, что этот трюк ей без труда и быстро удастся! Поиграть у мечтателя на нервах, - тем более, что какие-то чувства к нему все же сохранились, - прикинуться обманутой и обескураженной, давить на жалость. И, конечно, пустить в ход магические чары – кто, скажите, против этого устоит? Но в том-то и дело, что овчинка выделки не стоит: в Матвееевой малогабаритной однушке давно и безнадежно пахнет гнилью, болотом. Там заплесневеешь, покроешься коростой в одночасье, а ведь жизнь вокруг так пестра и прекрасна!

От череды тревожных мыслей у Аллы слегка разболелась голова, и после некоторых колебаний окончательное решение животрепещущего вопроса она отложила на завтра: утро вечера мудренее.

Как была в халатике, она устроилась на диване, продолжая чутко прислушиваться к звукам, разносящимся по квартире. Вот Гриша выключил воду в ванной, прошел на кухню, несколько минут недовольно гремел посудой (ага, теперь будь добр сам себе разогревай покушать!), потом удалился в спальню, - и все стихло.

Выждав с четверть часа – именно столько нужно было извергу, чтобы забыться в мертвом пьяном сне, – Алла осторожно прокралась в прихожую и сняла с базы радиотелефона трубку. Время было почти детское, около двенадцати, и мама наверняка не спала, занималась своим привычным вечерним делом – раскладыванием пасьянса «Могила Наполеона».

Затаив дыхание, Алла набрала заветные цифры и замерла. Теперь, когда ей предстояло пережить недавнюю ситуацию заново, рассказывая о ней, хотя бы и в общих чертах, матери, - у девушки на глазах опять выступили слезы.

Абонент долго не отвечал. Потом в трубке послышался знакомый сварливый голос:

- Вас слушают.

Она придушенно зашептала:

- Мама, это я!

- Аллочка, ты? Почему так тихо говоришь? Что-нибудь случилось?

- Нет-нет, ничего.

Но мать уловила в голосе дочери жалобные нотки.

- Что еще стряслось? Говори, я же чувствую!

- У нас с Гришей был сегодня скандал.

- Ох, доченька, без этого совместная жизнь редко у кого обходится.

- Но он ударил меня ладонью по лицу! – неожиданно для себя Алла всхлипнула.

- Как? Вот так новость! А я, честно признаться, была о парне лучшего мнения… Надеюсь, ты не давала к этому никакого повода?

- Мама! Что значит «не давала повода»? О чем ты говоришь!

- Аллочка, сейчас жизнь тяжелая. И со стороны бывает трудно судить чьи-то поступки.

- Мама, но он ударил меня по лицу!

- Что ты, дочь, заладила: ударил, ударил! Причину ты можешь объяснить? Он тебя ни к кому не приревновал?

- При чем тут это? Он пришел домой поздно ночью и изрядно навеселе…

- И ты его, конечно, сразу подцепила?

- Да, это случается уже не в первый раз, и я, честно сказать, не сдержалась.

- Вот видишь. А подумала ты, что у такого делового мужика наверняка куча проблем? И для того, чтобы иметь все, что он имеет, нужно крутиться каждый день как белка в колесе и вкалывать как папа Карло?

- Об этом я, конечно, думала. Но он занимается какими-то непонятными делами!

- Какими непонятными? Криминалом?

- Нет, боже упаси. Коммерцией. Но…

- Вот видишь! Ты не понимаешь или не хочешь понять, как парень зарабатывает очень большие деньги, но с удовольствием ими пользуешься…

- Мама!

- А что мама? Доченька, поверь, в нашей теперешней жизни очень трудно найти надежного человека. А коли уж нашла, терпи. Терпи! Я не знаю, что между вами там произошло, и не очень-то, наверное, мне нужно это знать. Но я вижу, что Гриша – хваткий, современный человек. И тебе с ним всегда должно быть хорошо.

- Ты так считаешь?

- Я в этом уверена. И прошу тебя: не переживай сильно. Просто подумай, и сама поймешь, что я во многом, если не во всем, права…

После разговора Алла опять прилегла на диван. В принципе, она и ожидала от матери именно такой реакции, и, скорее всего, звонила-то ей лишь для того, чтобы подтвердить собственные мысли.

У мамы был огромный жизненный опыт. Так случилось, что ей пришлось идти по жизни одной. Сначала долго выбирала близкого человека, потом, когда его нашла и связала с ним судьбу, быстро овдовела. Нелепая смерть мужа от банального нагноения чирья в носу сильно изменила ее характер. Она замкнулась в себе, радовалась только, когда смотрела на подрастающую дочь. Алла с детства помнила пристальный взгляд и скупую улыбку матери.

С младых ногтей мать внушала ей не открываться людям, быть гордой, самостоятельной, ни в коем случае не заискивать ни перед кем, не идти ни у кого на поводу, а особенно – у мужиков.

- У этих только и есть, что штаны, - вот бабы перед ними и стелются.

Впрочем, с тех пор уклад жизни начал стремительно меняться. Появились весьма привлекательные особи в дорогих брюках с набитыми деньгами карманами, и тогда воспитательная стратегия совершила решительный разворот на сто восемьдесят градусов.

Однако суть заключалась не в этих тонкостях. Мама действительно всегда была щепетильна в данном вопросе, и ей стоило доверять. Конечно, нужно как можно дольше держаться за Гришу (пару дней походить, для виду надув губки), скрепя сердце закрывать глаза на мелкие неприятные моменты. А там уж, с развитием ситуации, действовать в соответствии со складывающимися обстоятельствами.

5.

К Диане потянуло скоро. Не успел Матвей с утра раскрыть глаза, как ему уже мерещились соблазнительные формы новой знакомой, ее чарующий голосок и порывистые движения. Остальное не задерживалось в голове: спонтанная засада у клуба «Черная метка», выстрелы, разорвавшие ночную тишину, - казались теперь далекими и несуществующими. Матвею даже на секунду показалось, что все происходит не с ним, а с каким-то другим человеком.

Он порывисто вскочил с тахты и посмотрел на часы. Минутная стрелка приближалась к половине одиннадцатого. Еще можно успеть застать красавицу дома, и если быть очень настойчивым…

После нескольких долгих гудков, которые Матвей едва переждал, Диана подошла, наконец, к телефону. Он сразу, почти без предисловий, приступил к главной теме.

- Чем сейчас занимаешься?

- Готовлюсь идти на работу.

- А когда тебе нужно появиться в библиотеке?

- К открытию, к двенадцати.

- О еще целых полтора часа! Слушай, я сейчас к тебе моментально подскочу на такси.

- Ты что, с ума сошел?

- Почти. Ты библиотекарский работник и должна знать, как это чудно звучит у вагантов:

Ах, я словно сад цветущий!

Плоть и душу пожирает

Жар желания:

От любви теряю ум

И сознание!

В телефонной трубке послышался заливистый смех.

- Так от любви или от желания?

Но он продолжал гнуть свою линию:

- От того и от другого. Я четко обрисовал ситуацию?

- Вполне.

- Так я еду?

- Что, так тебя уж, бедненького, припекло? До вечера не можешь потерпеть?

- Фу ты ну ты, палки гнуты! Я ж говорю: вечер не наступит никогда. Я умру. Лопну от повышенного давления, - Матвей начал слегка закипать. – Слушай, что мы с тобой так долго препираемся? Я бы уж давно доехал…

Диана немного помолчала.

- Хорошо. Приезжай. Потом на такси подбросишь меня до работы.

- Заметано!

В мгновение ока он умылся, почистил зубы, пару раз шоркнул по щекам электробритвой, попрыскался одеколоном и опрометью выскочил из подъезда.

Водила-частник оказался не прочь почесать языком. Едва окинув взглядом Матвея, спросил, усмехнувшись в густые, как у моржа, прокуренные усы:

- К бабе едем?

Матвей ухмыльнулся в ответ.

- К ней. А как догадался?

- Эх, парень! – водила горестно вздохнул. – Когда-то и у меня так горели глаза, и скулы сводило от предвкушения безудержного перепихона. Бывало, по нескольку часов с тела не слазил. Гнал и гнал без передыха!

- Ого, круто. А сейчас чего же?

- А сейчас – сидячая профессия. Опять же баба постарела, салом обросла… Вот и смотрит мой боец в последнее время по большей части в тапочки.

Матвей ничего не ответил. Что-то его отвлекло от задушевного разговора. Когда через пару секунд он понял, что именно, и крутанул регулятор громкости радиоприемника, было поздно – блок новостей закончился, передавали прогноз погоды.

- А что, шеф, не слышал сегодня новостей?

Водила, слегка обескураженный резкой переменой темы, с удивлением ответил вопросом на вопрос:

- А что тебе?

- Да так, интересуюсь событиями на шарике. Может, афганский бородач опять вставил пару пистонов в задницу американцам. Или евреи в сто первый раз замочили кого-нибудь из смуглых соседей.

- Что там евреи, у нас тоже мочат будь здоров! Каждый божий день. С утра вон передавали, опять какого-то бедолагу ночью продырявили.

- Бандюка?

- А бог его знает! Сейчас все стали как бандюки – мимо своего кармана не проносят. Слышал только, что грохнули, а кого – не в курсе. По-моему, какого-то чинушу. Впрочем, я могу и ошибаться…

Но Матвей уже вновь съехал с темы: в конце улицы маячила многоэтажка, в которой, по ее собственному сбивчивому описанию, жила Диана.

У киоска он расплатился с водителем, отсчитал ему чуть больше, чем договаривались. Тот, сощурившись, взглянул на Матвея и выставил вверх большой палец.

- Давай, парень, затрахай ее до посинения, до печеночных колик! Удачи тебе.

- Тебе тоже всех благ. Заведи себе молоденькую курву, - авось, еще побарахтаешься.

- Куда там!..

Диана встретила в махровом халате, под которым не угадывалось никакой одежки, и сразу повисла у него на шее. От нее исходил дурманящий аромат цветочных духов и розового мыла.

- У нас совсем немного времени, так что раскачиваться некогда, - и впилась в его рот жадными губами.

Не отвлекаясь от порывистой девицы, Матвей отставил в сторону сумку с припасенной бутылкой вина, легко вскинул на руки партнершу и бережно уложил ее на диван…

Все, однако, опять произошло очень быстро. Он даже не успел проникнуться остротой момента. Девица тоже едва разохотилась.

- Скорострельный ты мой!

- Готов к заходу на второй круг.

- Нет, времени мало, - сказать сказала, а голосок прозвучал томно.

- Да брось ты! Что, нельзя решить эту проблему? Я имею ввиду, с работой?

- В принципе, можно.

- Вот именно. Отзвони сейчас подружке и подпиши ее на смену вместо себя.

- Нужно чем-то заинтересовывать.

- Заинтересуем.

- Ты дашь денег?

- А ты думаешь, не дам?

- У тебя что, много лишних?

- Хороший вопрос. Лишних денег не бывает – это ж ежу понятно…Но кое-что в карманах пока шевелится.

Матвей мельком оглядел комнату и увидел в углу включенный без звука телевизор.

На экране группа людей озабоченно толклась возле черного лакированного автомобиля представительского класса. На заднем плане зеленели какие-то кусты и виднелись любопытные лица зевак. Картинка быстро сменилась – теперь корреспондент, беззвучно открывая рот, торопился о чем-то рассказать телезрителям.

Матвей, может быть, несколько поспешно схватил лежавший на журнальном столике дистанционный пульт и увеличил громкость почти до максимума.

«-…Правоохранительные органы рассматривают несколько версий этого убийства и предпринимают все усилия для поимки преступников. Уже сейчас возбужденное уголовное дело поставлено на особый контроль. Станислав Никифоров, Евгений Хастлер – специально для Российского телеканала».

- Тьфу ты, черт! – Матвей с досады плюнул.

Диана пристроила голову ему на плечо.

- Что ты там собирался увидеть?

- Да так, ничего особенного. Просто меня хлебом не корми – дай поглазеть на криминальные новости.

- А что там может быть привлекательного?

- Как что? Представь себе, в одном прекрасном городе живет-не тужит один чувак, и все у него вроде в шоколаде. А потом – трах-бах! Смотришь в телевизор: лежит наш герой кверху пятками на асфальте, обильно вымазанный в чем-то красном, - отдыхает.

Диана нежно гладила его руку.

- Какой ты живой, темпераментный, интересный… - потом встрепенулась. – А знаешь, мой-то прежний, наоборот, был как заторможенный. Пока его отогреешь, раскачаешь, подтолкнешь к подвигам…

Матвей тряхнул головой, словно освобождаясь от наваждения, легонько толкнул девицу плечом.

- Благодарю за комплимент. Скорей звони подруге, а после займемся лечебной гимнастикой. Может, удастся совершить очередной рекорд. Твои старики когда возвращаются с работы?..

6.

Забот заметно прибавилось. Приказом начальства ему, новоиспеченному следователю по особо важным делам Артему Шевчуку, официально передали в производство дело о двойном убийстве на автостоянке культурно-развлекательного центра «24 карата». Да не просто передали это, в общем-то, ничем не выдающееся дело с весьма, кстати, туманными перспективами. А вдобавок поставили во главе следственной группы, откомандировав в его распоряжение одного сотрудника с очень солидным стажем. Вторым помощником оказался совсем еще молодой следователь, только-только получивший на синие погоны лейтенантские звездочки.

- Сдается мне, не все так просто в этой кровавой истории, - задумчиво изрек, сидя в своем кабинете за внушительных размеров дубовым столом, начальник следственной части. – А потому попрошу попристальней всмотреться в обстоятельства дела. И еще… Шевчуку сконцентрировать внимание на данной проблеме, все остальные темы могут пока подождать. Всё. Свободны…

В полутемном коридоре Артем заметил мимолетную ехидную улыбку старшего сослуживца.

Сослуживец этот, Борис Анатольевич Чарторыжский – а было ему уже недалеко до сорока – не так давно перевелся с понижением в окружную прокуратуру из городской. Отличался некоторой замкнутостью и плюс к тому уникальной способностью вставлять в разговор едкое слово. О причине служебных неудач – его сняли с должности старшего следователя – не распространялся, но она и так наблюдалась на лице, что называется, невооруженным взглядом: отечность, синюшный цвет щек, тусклый блеск водянистых глаз. Судя по всему, к бутылке прикладывался Черт, как его быстро окрестили между собой в отделе, основательно. Но на работу являлся всегда причесанным, выбритым и благоухающим одеколоном «Шипр». И, главное, без особых отметин вчерашнего праздника. Что, впрочем, объяснялось несложно: несколько раз Артем замечал в его цепких узловатых пальцах яркие импортные пакетики с жареными орехами.

К службе Черт особенного рвения не проявлял, и потому неизменно прикреплялся к кому-нибудь в помощь. Поговаривали, что у него где-то «там» оставалась мохнатая лапа, чем всеми и объяснялось заметно снисходительное отношение начальства к своему отнюдь не ретивому работнику. Впрочем, опыта Черту было не занимать – Артем помнил пару случаев, когда тот мимоходом, но к месту, высказывал очень и очень дельные замечания.

Вообще же говоря, в данный момент Шевчуку было не до всех этих мелких заморочек: с официальной передачей картонной папки в его руки неизмеримо возрастала личная ответственность.

Поэтому, вернувшись после ценных замечаний начальства в отдел, он в первую очередь отправил молодого помощника к оперативникам, уже несколько дней адресно отрабатывающим жилой сектор в непосредственной близости от казино.

- Понюхай, Володя, там что да как. По нашему эпизоду со стрельбой на автостоянке коллеги завели оперативно-поисковое дело и кое-что уже накопали. И хотя информацией они, конечно, поделились щедро, все-таки у них может возникнуть законное желание что-то утаить. Посчитают что-нибудь для нас неинтересным и не скажут. Вот как. А нам с тобой интересно все! Ну, или почти все, что происходило в ту ночь на тамошней территории… Усек?

Потом, усадив на стул рядом с собой Чарторыжского, принялся просматривать видеозапись допроса панельной чаровницы.

Уличная красотка, сделав небольшую паузу, все же вышла промышлять на прежнее рабочее место возле гигантской рекламной пачки «мальборо», где ее в тот же вечер благополучно взяли под белы ручки расторопные опера.

- Видать, медом намазан асфальт на этой точке, - не смог скрыть гримасу отвращения Борис Анатольевич.

- Медом, не медом, а купюры на трассе она стрижет отнюдь не мелкие, - спокойно парировал Артем и, не удержавшись, с иронией прибавил. – Десять-двенадцать раз, представьте себе, загорнит у клиентов за ночь – и вот уже пятнадцать вечнозеленых червонцев шевелятся в потайном кармашке! А если перемножить эту относительно скромную сумму пускай даже на двадцать пять рабочих дней?

- Фу-у, - Чарторыжский скривился так, будто сжевал целый лимон без сахара или опрокинул стакан скверной сивухи, не закусив. – Вы, молодые, совсем уж опаскудились в своем якобы примодненном цинизме. – Ведь речь идет о женщине, так сказать, перле природы!

- Не знаю, не знаю, как насчет перла. Судя по агрессивной рекламе прокладок на нашем ТВ, скорее всего, вы слишком большой оптимист. А впрочем, уважаемый Борис Анатольевич, давайте не отвлекаться на поэзию и философствование… О, да она и впрямь премиленькая!

На экране телевизора симпатичная особа с живыми глазами и поразительно правильными чертами совсем еще юного лица, небрежно затягиваясь сигареткой, отвечала на вопросы дознавателя.

«-… Работаю на этой точке уже около двух месяцев.

- И никаких эксцессов ни с кем не возникало?»

Милашка растерянно воззрилась на собеседника, заметно нервничая, убрала упавшую на лоб осветленную, закрученную мелким бесом прядь.

«- Чего?

- Непоняток, спрашиваю, ни с кем не было?

- А-а… Так я ж тружусь под прикрытием ваших».

Было заметно, что теперь оперативник слегка опешил.

«- Кого это – «наших»?

- Ну, ребят из местного отделения…

- Если из местного отделения – тогда так и говори. А то сразу – «наших»!

- Извините, если обидела.

- Ничего страшного, извинений не надо. Перейдем к делу. Так ты была в ту ночь на своем посту, когда на стоянке застрелили двоих человек и тяжело ранили охранника?

- Да, как всегда с одиннадцати часов.

- И что можешь рассказать интересного?

- А чего рассказывать-то?

- Что видела, что слышала. Все, без утайки.

- А какой мне смысл?

- Ну, девочка! Для тебя смысл есть, и огромный. Ведь мы, как ты понимаешь, легко можем сделать твою жизнь очень проблемной. То есть трудной, - поспешил поправиться он. - Или не веришь?

- Почему, еще как верю, – изящные наманикюренные пальчики потянулись за следующей сигаретой.

- Так вот, заключим маленькое соглашение: ты нам красочно описываешь тот незабываемый вечер, а мы не вносим тебя в список свидетелей по уголовному делу, а только штрафуем за нарушение правил регистрации в стольном граде Москве и отпускаем на все четыре стороны. Идет?

- Идет.

- Заметь, все строго в рамках закона. Итак, я внимательно тебя слушаю.

- А с чего начинать-то? Я даже и не знаю…»

Оперативник тяжко вздохнул.

«- Начни с начала. Ты пришла на рабочую точку и..?

- Я пришла на рабочую точку… Клиентов сначала было немного… - монотонно забубнила красавица. - Да и то попадались всё какие-то привередливые - оглядят, оглядят с головы до ног, цену узнают и уезжают.

- Ага. Значит, у тебя у самой было время осмотреться.

- Да мне-то зачем таращиться по сторонам?

- Конечно, незачем. Но рядом сияет огнями красивая жизнь, народ на крутых тачках раскатывает… Ну?

- Да, в начале вечера, между первыми клиентами, я заметила на автобусной остановке в боковом проулке высокую мужскую фигуру.

- Так. Ты видела, в какой момент и как этот мужик там появился?

- Нет, не обратила внимания.

- Хорошо. Когда ты его приметила?

- Сначала-то я вообще на него – ноль внимания, смотрела как на пустое место. Ну, стоит себе человек и стоит, что из того? И только потом, когда вернулась с очередного сеанса и снова наткнулась глазами на него, подумала – с чего бы это он там торчит?

- А точно, что это был опять он?»

Девица кокетливо закатила глазки.

«- Ну уж, мужиков-то по фигурам как-нибудь смогу различить, сколько их перевидала!»

Собеседник не удержался, съязвил:

«- И переимела.

- Если уж на то пошло - они меня переимели!

- Ладно, не бери в голову, бери… Это маленькое лирическое отступление. Так когда он нарисовался?»

Чаровница надула чувственные губки.

«- А черт его знает! Я что-то заподозрила почти перед самой стрельбой, а он, значит, приперся на свое место на полчаса раньше. Это самое маленькое…

- Машин никаких поблизости не видела?

- Ездили там какие-то, но чтобы именно к нему подъезжали или нет – точно не могу сказать.

- Плохо, но не беда. Дальше?

- После… ну, того, как я подумала о мужике, минут через десять, эти придурки на стоянку влетели как полоумные.

- Кто? Потерпевшие, что ли?

- Ну да.

- Они приехали на спортивной машине?

- Да, темного цвета.

- Что там между ними и охраной произошло? Был какой-то скандал?

- Нет. По-моему, нет. Просто парнишка в форме к ним подошел, сказал, видно, пару слов насчет порядка. А они в ответ понесли на него по-всякому.

- А потом?

- Потом этот, с автобусной остановки, молча подскочил и пальнул.

- Как молча? Ничего не говоря?

- Ничего.

- Откуда же он достал оружие?

- У него в руках была какая-то сумка.

- Тут ты его, конечно, разглядела подробнее?

- Да. Он оказался молодым высоким темноволосым парнем, лет двадцати пяти, ну, может, двадцати семи.

- С чего ты взяла? Видела его лицо?

- Лица его не очень разглядела – довольно далеко, да и темно было. Но в походке, во всех движениях мужик уж больно резкий.

- Так, может, ему не двадцать пять, а все тридцать. В тридцать что, нельзя быть подвижным и резким?

- Слушайте, мы с вами только что об этом говорили. Если мне вспоминается, что двадцать пять-двадцать семь, значит, так оно и есть на самом деле, и без всяких там вариантов.

- Отлично. Фоторобот или, в крайнем случае, рисованный портрет поможешь составить?

- Не знаю. Нужно попробовать.

- Но это чуть позже. Сколько было выстрелов?

- Ой, три или, кажется, даже четыре... Да, четыре, причем парами с небольшим интервалом.

- Ясно, перезаряжал охотничью двустволку. Как он ушел с места стрельбы?

- Меня это очень удивило, но пешком. По крайней мере, до дальнего угла казино он дошел быстрым шагом. Даже не побежал.

- А окружающие?

- А что окружающие… Стояли как вкопанные на своих местах. Кому ж охота под пули соваться?..»

В концовке видеозаписи деталей содержалось совсем мало: еще до приезда милиции и «скорой» девицу удачно забрал очередной клиент, а, отработав, она сочла за лучшее в эту ночь на точку больше не возвращаться.

Едва Артем достал кассету из видеоплеера, Чарторыжский заерзал на своем стуле.

- Заметили, как товарищ малопрофессионально вел опрос? Без конца перебивал ценного свидетеля. Почему-то не стал оформлять беседу как допрос по уголовному делу… И вообще… Если б он не вовремя не поддел распутную девчонку насчет мужиков, возможно, выведал бы у нее больше побочной информации. Вам не кажется?

Артем с сомнением покачал головой.

- Не знаю, думаю, вряд ли красавица способна сообщить какие-то важные дополнительные детали. Все-таки основное внимание она обращала на потенциальных клиентов, а не на подозрительных личностей на стороне. Поэтому к делу ее вряд ли стоит пристегивать… Да и потом, если она не местная, где прикажете искать панельную труженицу, когда она для суда понадобится?

- Ладно, давайте взглянем на фоторобот.

Артем открыл папку в том месте, где художником на листе была изображена угрюмая физиономия молодого человека.

- Вот. Как видите, есть только изопортрет и то с вероятностью сходства не более 30-40 процентов. То есть очень приблизительный.

Чарторыжский пристально всмотрелся в нарисованное простым карандашом лицо.

- Да, физиономии подавляющего большинства лиходеев как будто клонированы. По такому общему портрету преступника можно искать до второго пришествия.

- К сожалению, вы недалеки от истины.

- Но есть ведь еще очевидцы расстрела. Возможно, с их помощью удастся создать более детальный портрет.

- Попробуем. Я дам поручение оперсоставу ускорить работу со свидетелями… Вам же, Борис Анатольевич, я предложу заняться организованной преступностью: выяснить у рубоповцев подробнее, какие трения и из-за чего могли возникнуть между перовскими и бандой беспредельщиков, в которую, как уже выяснилось, входили покойные Фефил и Смех. Какое место занимали они в своей команде? Кто, в конце концов, из братвы или коммерсантов мог дать заказ на их устранение, кто способен был принять и выполнить этот заказ, если предположить, что он все-таки существовал… - Шевчук взглянул в глаза собеседника и увидел в них такую муку, такую вдруг возникшую отстраненность, что поспешил закончить фразу. - А впрочем, пока вам лучше заострить внимание на последнем пункте нашего обширного и перспективного списка…

Отправив явно недовольного Черта в ЦРУБОП, Артем взялся просматривать данные по недавнему убийству заместителя префекта, присланные со значительной задержкой от начальника уголовного розыска тамошнего ОВД.

В этом случае убийца использовал импортные патроны с так называемой рыскающей пулей, представляющей из себя две очень крупные картечины, соединенные стальной проволочкой. Ранения, нанесенные подобными боеприпасами поистине чудовищны и выглядят, как рваные углубления с чайную чашку величиной.

Впрочем, супрефекту пуля угодила в голову, так что чиновник погиб мгновенно, лишившись верхней части черепа. А вот водитель долго истекал кровью и скончался от удушья и острой кровопотери: рана опять находилась в верхней части грудной клетки.

Но что можно было извлечь из этого?

Артем мучительно соображал.

Да, оба убийства совершены почти по одинаковой схеме и без видимых причин, хотя, наверняка, скрытых и в том, и в другом случае еще отыщется множество. Но… У казино киллер действовал нагло, при свидетелях, опять же долго ожидал своих жертв, почти не скрываясь. При всем том использовал устаревшие боеприпасы, которые в любой момент могли отказать, дать осечку. И зачем-то перезаряжал ружье и палил в автомобиль, когда правильнее было бы скорее уносить ноги. Возле пейнтбольного клуба «Черная метка» картина преступления несколько иная. Свидетелей нет, всего два выстрела импортными патронами – а ведь возможность завалить насмерть двоих человек, даже используя столь мощные боеприпасы, отнюдь не стопроцентна… Что это? Признаки непрофессионализма? Либо изощренной расчетливости?

Так или иначе, нужно было приступать к идентификации оружия. Но если в первом случае сделать это было нетрудно, и уже делалось по оставшимся на асфальте автостоянки гильзам, то во втором предстояло еще выступить с инициативой – а инициатива, как известно, наказуема – и предложить городской прокуратуре, в производстве которой находилось уголовное дело по насильственной смерти супрефекта, провести сложный спектральный анализ картечин. На некоторых из их должны были находиться стальные микрочастицы, содранные при выстреле с внутренней поверхности ствола… Затем требовалось проделать аналогичную операцию с дробью, извлеченной из трупов бандитов. Если, конечно, дробь извлекалась экспертами и сохранялась в качестве вещдока в строгом соответствии с инструкцией.

Артем лихорадочно перелистал содержимое папки: да, как он и опасался, крайние по осыпи картечины, весьма важные для идентификации, не были отложены в специальный пакет и не промаркированы особо. Но это упущение еще можно было восстановить…

До конца рабочего дня он занимался бумажной волокитой – писанием служебной записки, составлением различных запросов. В первом он предлагал экспертам изъять из корпуса автомашины «шевроле-корвет» картечины, находящиеся на периферийных полях осыпи и соответствующим образом их упаковать; во втором – обязывал местных участковых инспекторов обойти жилой сектор и выяснить, у кого хранится зарегистрированное гладкоствольное оружие старых образцов и давних лет выпуска боеприпасы, и кто из охотников предпочитал ходить в лес за крупной добычей.

Последнее мероприятие, конечно, представлялось долговременным и очень хлопотным занятием, к тому с минимальными шансами на успех, но отрабатывать его все равно было необходимо.

Около шести вечера из ОВД вернулся молодой помощник. Он был слегка возбужден и с заметным волнением начал рассказывать:

- Представляете, Артем Владимирович, в ту незабвенную ночь в доме неподалеку от казино случилась поножовщина. Так, вроде ничего особенного, без летального исхода, хотя и с кухонным тесаком. Просто два в корягу пьяных охламона повздорили за столом. Но при обыске в квартире был обнаружен незарегистрированный ствол шестнадцатого калибра! Притом укороченный ножовкой.

- Да что ты говоришь! Обрез? А патроны? Патроны нашли? Или хотя бы коробки от них?

- Боеприпасов к нему нет. Тары, к сожалению, тоже. Но обрез со свежей смазкой, будто накануне вычищенный.

- Замечательно! А что, опера не учуяли в стволах кисловатого запаха сгоревшего пороха?

- Запаха практически нет – слишком тщательно мазали маслом внутри. Для верности все-таки нужна экспертиза.

- А хозяин? Он что из себя представляет? С судимостью? Из бывших?

- Да вот в том-то и дело, что парень по многим приметам и данным похож на нашего фигуранта: того же возраста, с разницей в два-три года, высокого роста, худощавый, темные волосы. До этого с законом не конфликтовал. И живет, между прочим, почти на пути отхода с места преступления… Я подумал, может, здесь и кроется очевидная нелепость совершенно не мотивированных выстрелов по дорогой спортивной машине? Просто шальной малый решил покуражиться вволю…

- И для этого почти час торчал на остановке?.. А для пущего куража завалил еще троих человек?

- При большом желании и ситуацию в целом тоже можно как-то объяснить.

- Объяснить можно. Подверстать можно. Всё можно при горячем желании…

- Зачем вы так?

- Шутка, не обращай внимания. В котором часу паренька повязали за кухонную разборку?

- В три ночи.

- Ага. Значит, он вполне успевал отшлифовать промасленной тряпочкой ружьишко и потом надраться до поросячьего визга. А что говорят по этому поводу доблестные опера?

- Говорят, что это не ваше дело. Мол, мелочевка: нанесение легких телесных повреждений и хранение оружия. А что обрез как бы подходит к уголовному делу, да и паренек тоже – это еще бабушка надвое сказала, проверять и перепроверять нужно…

- Да, все верно. И их можно понять. Жирную галочку в отчетности они себе без труда поставят. Но что тогда делать с разборкой у казино?

Помощник смотрел растерянно.

- Как поступать, Артем Владимирович?

- Разберемся, Володя. Главное – не суетиться и не форсировать события, а действовать четко, последовательно. Рабочее время наше, однако, подошло к концу, пора собираться домой… Что это Чарторыжский куда-то запропастился?

Ровно в шесть, когда Шевчук уже убрал материалы в сейф, проверил, все ли электроприборы отключены, в комнате зазвонил телефон. Борис Анатольевич ледяным голосом сообщал, что встретился и поговорил с необходимыми людьми. Результаты почти нулевые: попытаться укоротить зарвавшихся беспредельщиков, демонстративно устранив их людей на парковке конкурирующей группировки, выгодно слишком многим. Подробности он сообщит завтра, так как сегодня из-за личных дел уже не успевает заехать на работу. Документы прибудут также завтра с человеком …

Попрощавшись с Володей возле здания прокуратуры, Шевчук по обыкновению пошел до метро пешком, хотя в последнее время хлопот дома было невпроворот.

Мать Артема уже вторую неделю лежала в больнице с неопределенным диагнозом «нестабильная стенокардия», и, конечно, все дела по хозяйству теперь автоматически ложились на него. Нынешним вечером, к счастью, не нужно было везти передачу в стационар, и, соответственно, на повестке дня значились: стирка накопившегося белья, варка супа, ну и, само собой, приготовление ужина.

- Ты, гляжу, справляешься со всем играючи, как заправская хозяйка. Повезет той бабе, которой достанется такой самостоятельный мужик, - не без скрытой зависти льстилась к Шевчуку Ниночка, тридцатипятилетняя замужняя особа, с недавних пор набившаяся к нему в любовницы, и теперь, пользуясь удобным моментом, частенько наезжавшая в гости.

- Справляться с этой ерундой немудрено – все-таки я отслужил срочную в армии. А там сержанты научат чему хочешь… Что же касается моей будущей благоверной, - она, наверное, еще в детский сад ходит. Или в начальные классы школы, - усмехаясь, ей в тон ответил Артем и заметил мимолетный сухой блеск ревности в густо подведенных тушью усталых глазах.

- Что ж ты до сорока лет в холостяках ходить будешь?

- Почему до сорока? Лет до тридцати пяти, как минимум, а там видно будет…

Каждый раз, оказываясь в водовороте уличной толчеи, Шевчук думал, насколько беззаботней должна протекать жизнь среднестатического обывателя, не отягощенная всеми этими допросами, очными ставками, экспертизами, осмотрами трупов и т.д. Конечно, рядовой гражданин тоже видит по ящику яростную стрельбу, взрывы, жмуриков, потоки крови, часто отнюдь не бутафорской. Но то по ящику… А каково воочию заглянуть однажды серым будним деньком в стекленеющие полуприкрытые вежды очередного новоприставившегося раба божьего? Каково собственным носом втянуть настоянный на смерти воздух вроде бы обычного и ничем не примечательного полутемного подъезда? То-то. Здесь нужны недюжинная выдержка и стальная крепость нервов.

Артем размеренным шагом шел по бульвару, стараясь хотя бы на короткое время отвлечься от служебных заморочек, но мысли все равно перескакивали с благоухающей ранней осени на казино, черные стволы, роковые для двоих отморозков выстрелы…

Он не успел додумать какую-то мысль, когда его мягко взяли сбоку под локоть, и вежливый голос возле самого уха произнес:

- Артем Владимирович, если не ошибаюсь?

Шевчук вздрогнул от неожиданности, не без испуга посмотрел на крепко сбитого молодого человека в солнцезащитных очках, неожиданно возникшего справа.

- В чем дело?

- Виноват, коли напугал. Я не так давно звонил вам насчет непоняток у казино «24 карата». Говорил, что этим интересуются серьезные люди.

- Ну так что? Я вам уже ответил, - Артем немного помедлил. – Кстати, по телефону говорили не вы – голос не тот.

- Э-э, да какая разница? – на скулах незнакомца задвигались желваки. – Давайте присядем на скамеечку на три минуты, обсудим возникшую проблему.

- Вы уверены, что нам есть что обсуждать?

- Совершенно уверен. На крайняк, все равно лучше послушать, о чем речь, а там уж решать…

Артем хмуро кивнул головой.

- Ладно.

Они отошли к деревянной скамейке, на краю которой, опираясь обеими руками на клюку, неподвижно сидела сгорбленная старуха с иссохшим лицом мумии.

«Не хватает только черного балахона и отточенной косы», - мелькнула у Шевчука странная мысль.

- Ну так что еще не прояснено? - преувеличенно бодрым голосом поинтересовался он, едва они уселись.

Однако на лице незнакомца не дрогнул ни один мускул, оно по-прежнему оставалось непроницаемым. В упор уставившись на Шевчука, парень медленно произнес:

- Вам поручено заниматься этой заварушкой, а кое-кому нужно знать все подробности. Причем, люди готовы за информацию хорошо платить.

Хотя Артем и ожидал чего-то подобного, в первый момент от такого нахальства как будто даже почувствовал замешательство. Потом, наконец, отыскал подходящие слова:

- Вы мне предлагаете взятку за разглашение материалов следствия? То есть за очень серьезный должностной проступок, если не сказать больше – за преступление?

Молодой человек недобро усмехнулся, цыкнул слюной между передних зубов.

- Тебе, насколько я понимаю, предлагают хорошую сделку. Неплохие бабки за фигню, которая и так скоро станет известна.

- Ясно. А если я не соглашусь?

- А если пойдешь в отказняк… Ну, во-первых, потеряешь деньги. А потом… У тебя ведь есть мама с больным сердцем в больнице и какая-то замужняя баба, которая регулярно прыгает на твой крючок. Да и ходишь домой ты одной дорогой… Верно ведь?

Артем сузил глаза.

- Ну, это слишком грубо. И не о чем тут больше говорить… – он поднялся со скамейки и, не оборачиваясь, быстро зашагал по аллее.

- Как сказать, как сказать! - раздалось вслед. - Через несколько деньков с вами свяжутся…

7.

Конечно, нужно было осторожничать с самого начала. Сперва выяснить хотя бы, откуда свалилась эта водочная халява. И как могло случиться, что четыре огромные фуры с пойлом зависли на таможне из-за несоответствия каких-то там поганых бумажек? Почему хозяева товара не озаботились об этом раньше, почему, наконец, не вырвали, пусть и с потерями, свое кровное добро из цепких лап чинодралов? Что-то здесь не сходилось…

Еще: что он, Гриша, сам сделал, когда тренькнул первый звоночек насчет левых платежек – мол, требуется проверка для установления подлинности? Не пошевелился, не отреагировал, понадеялся на авось? Послушал того самого давно купленного таможенника, клятвенно заверявшего, что все будет тип-топ? Расслабился в предвкушении скорого навара, болтался с Алкой по кабакам да другим злачным местам, сорил деньгами, а надо было бежать со всех ног в контору и самолично совать, совать баксы в жадно оттопыренные карманы из казенного сукна грязно-серого цвета.

Теперь, если и удастся закрыть тему, то, понятно, с гораздо большими затратами – уже проводится проверка документов, и вот-вот будет решаться вопрос о возбуждении уголовного дела.

Гриша развернул мятый клочок бумаги, на котором были написаны имя и телефон следователя из УБЭПа. Следак сам вышел на него и теперь вот культурно приглашает на беседу к двенадцати ноль-ноль. Это что еще за пуля¹?

УБЭП – серьезная шарашка, и многих там подвели под ой какие большие проблемы. Постоянно, правда, крутился навязчивый слушок, что кое-когда и кое с кем там можно до чего-то договориться… Но, в натуре, если напрячь умишко, приложить мал-мала стараний да подкинуть лавэ, наверное, кого хошь можно уболтарить.

Он не стал въезжать во двор, а оставил машину на огороженной парковке какого-то учреждения неподалеку. Его исподволь охватывал противный мелкий мандраж, чугунными стали ноги, и горло схватил сушняк, как после хорошего глотка спиртяги. И бесполезно было это ломать: с давних пор Гриша на дух не переносил любые ментовские места - с тех пор, как еще несмышленышем завис в первый раз на ночь за решеткой «обезьянника» и хорошо огреб там резиновой дубинкой по почкам от угрюмого сержанта.

Стараясь не выдавать волнения, он вежливо переговорил с милиционером на входе, подождал, пока позвонят наверх и выпишут пропуск, и уже тогда поднялся на нужный этаж. Там, с полминуты побродив бесцельно по коридору, торкнулся, наконец, в дверь с номером, который был коряво нацарапан на бумажке.

Комнатка оказалась так себе, неказистая, с тремя обшарпанными канцелярскими столами, парой шкафов и простенькими сейфами для хранения секретов. У стены на сдвинутых тумбочках громоздилась видавшая виды оргтехника.

Прямо напротив двери за столом сидел какой-то мужик, лет тридцати с гаком, в сером пиджаке, и Гриша с ходу обратился к нему, хотя в комнате находился еще один сотрудник.

- День добрый. Илья Степанович, если не ошибаюсь?

- Да. Приветствую. А вы, надо думать, Новиков Григорий Викторович?

- Так точно.

- Что ж, присаживайтесь, - и широким жестом показал на стул.

Гриша уселся и положил руки на колени. Странно, но они уже почти не дрожали.

- Вы, конечно, в курсе, зачем вас сюда вызвали?

Сглотнув слюну, Гриша кивнул. Следак погладил пятерней затылок, пошевелил карандаши в карандашнице, поднял на него слегка рассеянный взгляд.

- Ваша фирма «Феникс-О»… Которая, кстати, как долго существует?..

- Да месяца два уж.

Илья Степанович притворно-сокрушенно вздохнул.

- Да-да… Так вот, от вас в бухгалтерию таможни поступили платежные поручения, подтверждающие очистку на ликеро-водочном заводе некондиционного спиртного.

- Точно. Бумаги отправляли.

- И эти платежки, мягко говоря, не удовлетворили таможенников…

- Я конечно об этом знаю, но…

Илья Степанович предостерегающе поднял руку.

- Подождите, Григорий Викторович, не торопитесь. Я пытаюсь сейчас подробно обозначить текущую ситуацию.

- Я вас внимательно слушаю.

- Итак, эти бумаги были предварительно изучены и уже после этого, согласно закону, отправлены к нам, в УБЭП, – как вы понимаете, по подследственности. Одновременно, до выяснения, на торговых точках и складах был блокирован товар.

Гриша с готовностью кивнул, уже примерно догадываясь, что будет дальше.

Между тем Илья Степанович, не меняя выражения лица и глядя на него все тем же слегка рассеянным взглядом, продолжал:

- Мы, естественно, со своей стороны, тоже добросовестно покорпели над документами. И пришли к выводу о необходимости возбуждения уголовного дела и назначения в его рамках судебно-технической экспертизы… Я доходчиво излагаю ситуацию?

- Да, конечно.

- А мне кажется, вы не вполне представляете себе весь драматизм ситуации.

Гриша почувствовал, что настал момент активного обмена мнениями.

- Наоборот. Понятно, что совсем скоро для меня могут наступить неприятные времена.

- Вот именно! И я о том же, Григорий Викторович! Правда, признаюсь честно, для нас всех остается неясным, почему вы держали такую продолжительную паузу: время - деньги. Но тут уж, как говорится, каждый сам себе хозяин…

- Значит, я так прикидываю, мы с вами можем чисто конкретно повлиять на гнилой расклад?

- Вы знаете, можем. А насколько конкретно – зависит только от вашей решительности.

- Заметано. Очень ценю откровенных людей. А то всегда мнутся и топчутся вокруг да около… Сколько?

Илья Степанович бросил быстрый взгляд на сотрудника, в продолжение всего разговора молча сидевшего за боковым столом, и развел руками.

- Это будет зависеть от того, как вы планируете вырулить из ситуации. Если речь пойдет только о затягивании экспертизы – одна забота. Если придется добиваться отказа в возбуждении уголовного дела – уже совершенно другая. Кстати, во втором случае товар из-под санкций удастся вытащить гораздо быстрей и проще. Вот так.

- Но цифры-то какие? Назовете?

- Отчего же нет? Десять либо двадцать.

- Косых «зелени»?

- Ну, вы обижаете… Конечно.

- Гбуро¹! Сколько у меня времени на ответ?

- К сожалению, его уже почти не осталось. Думаю, не больше трех-пяти дней.

- Заметано. Как с вами связаться?

- Я сам вам отзвоню на мобильный...

На улицу Гриша вышел чуть-чуть ошалевший. Во волки позорные! Никого и ничего не стремаются. Тягают на лапу прямо в своих кабинетах. А он-то сам на себя удивлялся, что мандраж как рукой сняло, едва следак начал чесать репу и карандашики на столе двигать…

Но двадцать штук баксов за то, чтобы всё было чики-пики! Откуда выгрести столько монет?

Еще совсем недавно его, может, абсолютно не напряг бы этот пустяковый вопрос. Но сейчас, когда он поиздержался с этой смазливой понтовой курвой в казино и кабаках, когда он пыль в глаза пускал и немеренно сорил бабками за бугром, да к тому же с таким неподъемным должком Белому и его кодле?!

Нужно было немедленно действовать. Ломиться к Монголу, трясти таможенника – но не сидеть сложа руки!

Гриша набрал номер давнего приятеля, эпизодического партнера по коммерческим комбинациям, советчика, с которым они в свое время выдули не один литр водяры, обработали дюжин пять красоток – черных, белых, всяких, перетерли немало важных тем. Он чувствовал, что начинает заводиться, - так всегда с ним случалось в запредельные, аховые моменты.

В трубке довольно долго ничего не было слышно, даже гудков, и Гриша испугался, что номер по каким-то причинам изменился. Потом все-таки захрипело, щелкнуло, и Монгол своим неповторимым лениво-безразличным голосом произнес «алё».

- Привет, братан, как поживаешь, чего поделываешь?

- А, Гришаня, ты? Что-то тебя совсем не слыхать. Канул в свою бабу, как в тайгу, – с концами. А я тут всё вспоминал, как мы с тобой между делами весело проводили времечко… Помнишь ту безбашенную рыжую бестию, которая нюхтарила¹ после каждого заезда?

- А потом хотела, как была без ничего, ломануться из окна на свежий воздух?

- Во-во!

- Помню, чего ж не помнить.

- Рад слышать. Значит, ты еще не совсем конченый для честной компашки чувак.

- Да я-то совсем не тот, что ты толкуешь. Надо бы покалякать с глазу на глаз. А, Монгол?

- Нет проблем.

- Сейчас можешь?

- Что, так подперло?

- Как будто.

- Ну, лады, чего-нибудь придумаем. Ты где?

- На колесах. Рулю по Хавской улице.

- Ништяк. Дуй тогда на Крестьянскую заставу, там прямо на углу есть забегаловка - то ли «Аленький листочек», то ли «Маковый цветочек»…

- Че, в натуре, маковый? Может, «Маковая соломка»?

- Да, «Травушка-муравушка».

- «Белый ветерок».

- Но не суть, приколы в сторону. Подкатывай, я тоже там скоро буду. Причаливай за угловой стол.

- Ты нарисуешься один?

- Как скажешь.

- Лучше так.

- Базар закрыли.

- Тогда бывай.

Гриша отключил телефон и расслабленно вздохнул: хоть здесь пока фартит.

Он уже точно помнил, что в одну из гулянок с Алкой и приятелями в загородном кабаке на мутном фоне пьянки возникли первые слова о конфискате. Монгола тогда он не нашел, да и не очень-то жаждал зазвать корефана на вечерок, хотел один поживиться халявой. Правда, тема прозвучала не особо конкретно – что-то вякали о североосетинской водочной мафии... Да к тому же Гриша набрался в ту пору американской кукурузной самогонки до посинения, даже до подруги руки не дошли, – вот почему всё затуманилось и всплывает только-только. А нужно было дураку вовремя шевелить мозгами, и не имел бы сейчас никакого геморроя!

У Крестьянской заставы недалеко от перекрестка действительно маячил большой стеклянный павильон с крученой надписью «Аленький цветочек» и аляповатым кроваво-красным бутоном опийного мака на крыше.

Гриша взглянул на часы, припарковал «ягуар» и, втянув голову в плечи, заскочил в кафе.

Монгол уже сидел за угловым столиком и встречал его сдержанной ухмылкой.

- Ты каким макаром раньше меня сюда заскочил, это ж, вроде, не твои края?

- Дела, всё дела, Гришаня, - ответил неторопливо Монгол, пожимая протянутую руку. – Веришь, иногда минуты нет свободной присесть.

- Значит, темно-серенький пятисотый «гелендваген», что там скромно притулился у бордюрчика, твой?

- Ага.

- Ну-у, Монгол, мои горячие поздравления! Сколько отдал за такого красавца?

- Он чистый, Гриша, и нулёвый, да плюс под завязку упакован – поэтому потянул на очень крутые бабки. Стоит малёхо побольше, чем твой англичанин.

- Хвалю-хвалю. Так получается, что у тебя делишки в гору поперли?

- Да грех жаловаться. Но ты ведь не за тем звал? Толкуй, какие расклады?

- Расклады хреновые.

- Что так?

- Вляпался я конкретно с конфискатом. Хиляю сейчас от убэповского барбоса¹ – там шьют дело.

- Погоди, погоди, давай по порядку. Если конфискат, то ты должен крутиться с таможней… Так? Причем здесь тогда УБЭП?

- В том-то и дело, что телега докатилась уже до УБЭПа.

- В каком смысле уже?

- Да видишь… Тут не так давно нарисовалась халява с паленой польской водкой. Подогнал ее мне знакомый чинуша с таможни: четыре пятидесятитонные фуры конфисковали у каких-то лохов. И всего-то нужно было проплатить сорок процентов, протащить ханку через заводской конвейер, очистить то бишь, а дальше валять ее прямо на прилавок. Бабки на разнице получались неплохие, да жаба меня задушила. Кинулся к Кацу: слепи, мол, линковые² платежки за перегонку… Ты знаешь, он крутую липу гонит… Но в этот раз что-то зацепилось у счетоводов в бухгалтерии. Мне бы самому разобраться, а я на чинушу ссученного понадеялся…

- Ну да. Тебе бы пошевелиться, а ты с девкой по кабакам шлялся-болтался.

- И это тоже, как без этого? Кто ж знал, что Кац так лихо лажанется? Да и купленный сучий потрох в грязно-сером казенном клифте клялся-божился, что все вокруг в доску свои, и фишка ляжет тип-топ.

- А ты уверен, что суть в бумажках? Или в твоем карманном чинодрале? А может, здесь постарались наши незваные гости с юга?

- В смысле, осетины?

- В смысле, они самые. До меня давно катились волны, что они мастаки строить такие подставы. Причем при самой жаркой подмоге тех же таможенников.

- Во волки позорные! Но кто будет палить аж четыре огромные фуры водки на этот шухер?

- Эх, Гриша! Кто тебе сказал, что фуры спалены? Это ты на них как небитый фрайер сгорел. Да еще на своем жлобстве… И потом, для черножопых какой-то вондормар косых навара в баксах – плёвая цифра! Они «лимонами» ворочают…

- Как же теперь крутиться?

- Ты сперва тут что-то начал кричать про убэповского барбоса, который…

- Следак бабки требует.

- За что?

- Говорил, может проволынить ломку кацовских бумажек или вообще похерить дело.

- Вот что. И на сколько это тянет?

- За волынку – десять, за чистый уход – двадцатку.

- Нехило.

- Да уж, аппетиты – будь здоров!

- Ну так дай, раз залетел. За двадцатку тебе и товар откатят назад, и еще помашут ручкой.

- Легко сказать. А откуда ее выдрать?

- Ну-ну, Гришаня. Тебе ли прибедняться и изображать из себя босоту? Или мурка тебя всего обгрызла? Не поверю – хоть завали.

- Телка тут ни при чем, просто полоса такая. Во-первых, я отстегнул предоплаты 40 процентов… А потом, я-то чуял скорый навар, ну и завалился в казино оттянуться… И, прикинь, как обмишурился - всего за вечерок закатал там в ноль целых семьдесят штук!

- Ого. Ты у нас всегда был парнем с размахом.

- Так случилось, Монгол: сначала ломом пёрла маза, потом – как топором срубило. Потому и хотел к тебе обратиться за малой толикой. А я уж, не сомневайся, как только отобьюсь от псов голодных…

- Но у меня сейчас нет свободных бабок.

- Что, совсем никаких?!

- Совсем. Веришь, все по делам рассовал. Если только мелочевка на семечки осталась, штуки две-три…

Гриша мрачно уронил голову.

- Верю.

Монгол как будто ждал этого движения, вскочил, заулыбался, протянул руку.

- Извини, браток, за отказняк – ну, никак концы не клеятся! И бежать надо, всё дела срочные, - и бочком, бочком заспешил к выходу.

Гриша смотрел невидящими глазами ему вслед: не очень-то он ожидал с этой стороны облома. А ведь еще ни словом не обмолвился насчет Белого и неподъемной стосемидесятки!

И зачем только он тут разорялся, выложил Монголу, как на витрину, все свои заморочки? А чинуша-то каков? Неужели и правда нюх потерял, ничего не шугается и спецом подставил его под топор? Нужно срочно выяснить!..

Стрелка спидометра редко опускалась ниже сотни, когда Гриша мчал по оживленным улицам к таможенному терминалу. Его опять бил озноб, на этот раз озноб ярости, лицо налилось темной кровью. Мозги сверлила одна-единственная мысль: «Порву гниду продажную! Порву как Тузик грелку!»

Позвонил он только от самой проходной. Едва сдерживаясь и растягивая губы в нелепой улыбке, почти ласково пропел:

- Петр Егорыч, выдь на минутку, дорогой, к тебе срочное дельце. Это Гриша Новиков… Я только-только подъехал к проходной.

На другом конце провода почему-то испугались, мембрана пискнула жалобным и каким-то даже не мужским голоском:

- Г-гриша, Г-гриша, я сейчас з-занят, не могу…

- Петр Егорыч!

- С-сейчас… эта… у меня кошмар, запарка… Может, немножко попозже, а?

- Петя! Ты меня знаешь: если я зову – надо идти! Дело неотложное, понял?

- Да… да… Я уже эта… подойду…

- Давай в темпе, не телись. Я жду в своей машине. Ты в курсе, в белом «Ягуаре».

Три минуты он пытался унять звон в голове, с силой тер лоб, сжимал и разжимал кулаки. Наконец, когда прикурил сигарету, на парадной лестнице показалась тщедушная фигура таможенника. Петр Егорыч почти бегом, суетливо подскочил к машине и распахнул правую дверцу.

- Ну, здоров! – Гриша указал на сиденье, но руки для пожатия не протянул. – Как делишки? Клеятся в кризис?

Лицо чиновника вытянулось и побледнело.

- Слава богу, слава богу!

- А у меня – так не очень.

- Что ж, Григорий…

- Хочешь сказать, доля такая?

- Ну…

- А кто кричал, что все кругом свои в доску, что все повязаны? И что расклад ляжет как надо?

- Видишь ли…

- Ах, видишь ли! – Гриша вдруг взбесился, глаза полезли из орбит. Он резко повернулся всем туловищем и вцепился собеседнику в горло. – Ты из чьих рук жрешь, падла? Отвечай мне!

- Григорий… Григорий Викторыч…- голова таможенника тряслась, как у тряпичной куклы, на губах появилась пузыристая слюна, - бог с тобой, не губи, не губи…

- Кто подставил меня под топор? Кто заказал палево? Черные? Осетины? Кто? Говори!

Петр Егорыч косил потемневшим глазом, натужно хрипел:

- Нет… Нет…

- Тогда кто? – Гриша ослабил хватку.

- Сверху… От начальства указание пришло… чтобы следили лучше за проводкой бумаг…

- Да? Сверху, толкуешь, указание пришло? Что ж ты мне вовремя не свистнул, а?

- Я… мне и невдомек было. Такие приказы – обычное дело. На то оно и начальство, чтобы шерстить…

- Ах, ты посчитал все за лажу? Как последний лошок? Клево! Знаешь, на сколько бабок я по твоей милости влетел?

- Григорий Викторыч, не губи!

- Плачь, не плачь, а двадцатка с тебя ломится, Петя. Это по минималке. Вот так. И без базаров!

- Двадцатка? Двадцать тысяч долларов?!

- А ты думал! Причем десятку придется подогнать сразу, через два-три дня.

Чиновник осел на своем месте. Гриша с полминуты помолчал, посмотрел, как тлеет кончик почти сгоревшей сигареты.

- А вздумаешь кому-нибудь стукнуть или, того хуже, дернуться за поддержкой, считай, что сосновый конверт для тебя уже сколочен. Уразумел?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1.

Опять под раздачу попали не совсем те!

Матвей, хмурясь, листал газеты и с копившимся внутри глухим раздражением вчитывался в бесконечные столбцы разнокалиберных публикаций - очерков, статей, аналитических обзоров, наперебой предлагавших всевозможные версии.

Например, газета «Коммивояжеръ» посвятила половину полосы столь громкому криминальному событию.

В ней именитый автор аналитической статьи с большим знанием дела и с очевидными фактами в руках доказывал, что убийство супрефекта совершено по заказу группировок, контролирующих бизнес в сфере досуга. Мол, господин Мытарев довольно давно и небезуспешно продвигал в жизнь стратегию, имевшую конкретную цель: установить жесткий контроль над доходами от азартных игр и предельно ограничить возможность для кого бы то ни было отмывать грязные деньги в казино и прочих подобных местах. По сведениям из источников, весьма близких к правоохранительным органам, чиновнику уже удалось немало сделать в этом направлении, и, конечно, подобная кипучая деятельность не могла не вызвать сильнейшей отрицательной реакции в определенных кругах. Кроме того, если вспомнить…

Матвей с отвращением скомкал газету и швырнул на пол в бумажный ворох. Писаки. Чешут языки, скрипят перьями, высасывают из пальца очередную сенсацию. А цена-то ей – грош!

На сей раз вы ошиблись, господа щелкоперы. Вашего несгибаемого борца с нетрудовыми доходами, почему-то решившего приехать темной ночью на шикарной машине в не совсем обычное место и с явно не афишируемыми намерениями, свалил не крутой бандитский наемник, а почти неподготовленный скромняга, у которого просто не все в порядке с личной судьбой. Да-да, именно так. Хотя явных доказательств этому практически нет.

Матвей призадумался.

Это что же тогда получается? Значит, сам того не ведая, он невольно сыграл на руку каким-то там махинаторам? Значит, из-за его скоропалительных решений ворье и ловкачи всех мастей поимеют фактическую выгоду, и немалую?

Что и говорить, подшутила над ним судьба-индейка. Сперва блазнилась, поддразнивала, заманивала всякими там штучками, а потом – бац! Подставила под картечный удар мечущегося в поисках полуночных приключений чинушу и его ни в чем не повинного холуя-водителя. Или все-таки это он, Матвей, оказался пока неподготовленным к распознаванию зашифрованных примет?

И хотя казенной душонки, наверняка источенной мздоимством и злоупотреблениями, было не очень-то жаль, Матвей сжал зубы: мы еще посмотрим, кто окажется изощренней!

Конечно, нужно присматриваться и прислушиваться к окружающему, доверять интуиции, чутко улавливать, распознавать тайные знаки и подсказки. Но в дополнение ко всему выстроить безупречную линию поведения, которая выводила бы на избранный контингент безошибочно.

Как это сделать?

Матвей перевел блуждающий взгляд с вороха мятой газетной бумаги на безмолвный телефонный аппарат, и мысли сразу же перескочили на Диану.

До чего простой оказалась девка! После несколько чопорной и часто избегавшей интимных откровений Аллы, эта, наоборот, как будто искала пикантные темы.

Уже во время второй встречи, когда он превзошел самого себя по количеству заходов, заметно веселевшая раз от раза молодайка, щурясь как кошка на солнцепеке, повела щекотливый разговор:

- Я готова с тобой на всякие трюки, но одним способом мне не нравится. Слишком больно. И мужу меня редко удавалось на это уговорить…

Матвей уже, впрочем, не впервой удивившись про себя подобной бесхитростности, только ухмыльнулся в ответ:

- Умеючи можно по-всякому. Для любви нет преград. Потом сама будешь просить.

Диана округлила красивые глаза.

- Это как так?

- А вот погоди чуток, всему свое время!..

Не всегда, правда, предельная прямолинейность оказывалась столь приятно-возбуждающей. Буквально на следующий день, в продолжение стремительной прогулки на работу (они с утра уже отпрыгали в койке полагающуюся норму и едва успевали к открытию библиотеки), Диана, тесно прижавшись к нему горячим боком и интимно понизив голос, проворковала:

- А ты в машине пробовал? Я муженька своего никак не могла уболтать… Наверняка, подлец, других баб имел, поэтому-то со мной никогда не соглашался…

Не моргнув глазом, Матвей соврал:

- Конечно!

- Да? Ну и как тебе? А у тебя, кстати, есть машина?

Ему вдруг стало тошно: «И что тебя так переклинило на бывшем мужике? Или тут вся суть в последнем вопросе?»

Однако он быстро справился с эмоциями, изобразил на лице крайнюю степень озабоченности.

- Ты не спрашивала, а я как-то не успел сказать. Ведь три месяца назад в Подмосковье, совсем рядом с постом ДПС, я умудрился вляпаться в пренеприятную историю. На своей почти новой «семерке» по пьяни вылетел в кювет и пару раз там перевернулся…

- Да ты что!

Матвея легко несло по волнам вранья.

- Да. Случилось это на минской трассе, недалеко от Голицына… Тачку разбил в хлам, сломал ребро, да впридачу заработал сотрясение мозга. И ладно, если б только это!

- А что еще?

- Менты тут же подкатили, хотя на улице – глухая полночь. Водительских прав, естественно, как не бывало. Отобрали, – он беспомощно развел руками. – Вот теперь маюсь без машины и без прав.

Диана еще крепче прижалась к нему.

- Бедненький мой!..

И зачем он тогда соврал? Желал показаться лучше, значительней, чем он есть на самом деле? Жаждал выглядеть покруче в собственных глазах хотя бы на минуту? Не хотел сразу разочаровывать новую подружку? Ведь им всем подавай тачки, чтобы возить на них свои ненаглядные фигуристые задницы.

Теперь, хочешь не хочешь, нужно было ломать голову над поддержанием дутого реноме. При условии, конечно, что отношения с Дианой продолжатся еще какое-то время.

А что он мог предложить из ряда вон выходящего простой девице с несколько повышенными запросами? При своих-то денежных ресурсах, стремительно скудеющих по причине затянувшегося ничегонеделания? Сводить в кино или театр? Довольно дешево, да и попахивает очевидной тривиальщиной… Вот бы завалиться в какой-нибудь подкрученный кабак! Но во что, в смысле бабок, этот поход встанет? В двести-триста баксов, если быть скромным и не особенно шиковать? А если на один вечерок развернуться?

Стоит овчинка выделки?

Зато после можно будет ходить гоголем, поплевывать по сторонам и сквозь зубы изрекать разные сентенции – эта простушка все схавает. И, естественно, при том пользовать и пользовать девку в койке, на столе и на полу. Так, сяк и наперекосяк. Как говаривали (почти дословно) классики куртуазного жанра: «В мечтах Диану он представил и так и сяк ее поставил, решил: сегодня ввечеру сию Диану отдеру…»

Только надолго ли хватит куража? Тоже вопрос вопросов! Но зачем, спрашивается, заглядывать в дальние дали, раз ручонки все равно тянутся к черным стволам? А?

Матвей вскочил и в нетерпении заходил по комнате. Потом не выдержал, подошел к письменному столу и выдвинул верхний ящик. Там, на стопке каких-то никчемных пестрых журналов, тщательно смазанный, покоился обрез. Вот он, главный аргумент нашей действительности. И попробуйте-ка с этим поспорить, господа!

Однако перед походом в злачное местечко еще требовалось подвергнуть ревизии порядком истощившиеся финансовые ресурсы. Что имелось в наличии?

В простеньком тайнике в шкафу, среди книг, у Матвея хранились сбережения, постепенно подкопленные к намечавшейся командировке за границу. Деньги доставал по-разному: рассчитывал курсовые и контрольные работы для нерадивых студентов мехмата, изредка выпадала халява выступать с лекциями на платных отделениях вузов и т. п. Тратить старался немного, в компаниях пил, в основном, за счет знакомых и приятелей, на Алле и других развлечениях тоже слегка экономил. Была мечта как следует оторваться за бугром - походить по настоящим стрип-барам Лас-Вегаса, поглазеть на голых, извивающихся у полированного шеста телок; покрутить американскую рулетку с двумя «зеро» на поле; попробовать фирменные напитки, покурить настоящие сигареты, а не их польские подделки; приобрести качественные шмотки по разумным ценам… Потом, когда произошел облом, и вдобавок нагрянул кризис, загашник, конечно, пришлось потихоньку дербанить. Однако он тоже старался в этом особо не усердствовать, постоянно сдерживал себя.

Матвей пересчитал жиденькую пачку стодолларовых купюр. Осталось всего девятьсот баксов! Если прикинуть на вечер четыре-пять сотен, то в осадке окажется четыреста. Сколько можно на такие деньги протянуть? Месяца три от силы, если при этом во всем себе отказывать? А что потом? Устраиваться на какую-то работу.

Эх, была не была! Пить так пить, долбать так Королёву, красть так миллион!

Решительным жестом Матвей отсчитал четыре банкноты, после мгновенной паузы добавил пятую, и, перегнув хрусткие бумажки пополам, быстро убрал их в карман - с этим было покончено. Остаток уже без промедления вернул на книжную полку.

Пришла очередь приятно удивить Диану. Матвей, почему-то осторожно ступая, подобрался к так и ни разу за полдня не зазвонившему телефону и набрал номер.

В трубке сначала зазвучал отдаленный многоголосый девичий смех, потом задорно и звонко кто-то заявил:

- Библиотека. Вас слушают!

Матвей не сразу распознал по голосу подружку.

- Привет. Веселитесь?

- Здравствуйте… Это ты, Матвей?

- Я. Узнала сразу, значит богатым мне не быть.

- Как сказать. Надо очень стараться. Очень. Тогда…

- Да, наверное.

- Погоди, - трубку прикрыли ладошкой, отчего приятный голосок отдалился, будто вылинял. – Хватит, девки, лясы точить! Пора приниматься за работу!

На другом конце провода еще несколько секунд что-то шуршало и щелкало, потом Диана уже другим, волнующим тоном с придыханием спросила:

- Скучаешь?

- Не то слово. Болею.

- Я тоже. Эх, пыльная моя работенка!

- Слишком-то не грусти, я кое-что придумал.

- Да? Ты у меня выдумщик. Что же на этот раз?

Не обращая внимания на легкую иронию, с какой вопрос был задан, Матвей нарочито небрежно начал:

- Как ты смотришь на поход в «Тропикану» сегодняшним вечером?

- Куда? - мгновенно оживилась подружка.

- В «Тропикану», - как эхо повторил он. – В крутой кабак, где подают рыбу сибас, лобстеров и прочую изысканную хренотень.

- Ой! Я даже не знаю, как все это выглядит… Но там, наверное, ужасно дорого!

- Не боись, - Матвей наслаждался произведенным эффектом. – Финансовые проблемы я беру на себя.

- Но откуда у тебя деньги, ты же сейчас не работаешь?

Он рассвирепел:

- Временно не работаю, милая, временно! Зато раньше неплохо горбатился…Ну так как?

- Я даже не знаю…

- Ты не хочешь красиво провести вечерок? Вкусно пожрать, сладко попить и, вдобавок, послушать примодненную живую музычку?

- Еще как хочу! А библиотека?

- Далась тебе эта библиотека! Сегодня ты работаешь до пяти, и, соответственно, проблемы отпадают. А завтра, если головешка будет бо-бо, опять за деньги подрядим сидеть какую-нибудь из твоих товарок.

Диана восторженно взвизгнула:

- Ой, согласна!

В ответ он притворно-облегченно выдохнул.

- Ну-у, наконец-то, уломал.

- Как мы с тобой тогда договоримся?

- Встречаемся у библиотеки в пять, потом катим к тебе. У тебя есть что напялить по такому случаю?

- Конечно.

- Тогда до встречи… И еще: не трепись пока с подружками на эту тему. Чтобы не было лишних сплетен и зависти.

- Хорошо-хорошо. Целую нежно. До встречи.

Матвей опять прошелся по комнате туда-сюда, энергично потер руки. Итак, от вечернего похода в дорогой ресторан отказаться уже было нельзя.

Куда же направить свои стопы? Действительно, в «Тропикану» или в какой другой кабак?

Он присел на диван и еще раз пролистал красочный буклет с перечнем модных ресторанов. Именно из этой книжонки полчаса назад он почерпнул сведения, так поразившие неискушенную Диану.

На глянцевых страницах мелькали изысканные интерьеры: а-ля классик, а-ля ориенталь. А если возникает желание, вполне реально оттянуться и в древнеримских покоях. Цены тоже впечатляли: средняя стоимость горячих блюд колебалась от пятнадцати долларов до пятидесяти-семидесяти и выше, бутылка вина тянула от двадцати пяти до девятисот! Немного покорпев, Матвей даже отыскал харчевню, где один пузырь какой-то ненашенской ханки оценивался в пять косарей вечнозеленых долларей. Однако!

В конце концов, он остановился все же на «Золотом павлине» - уютном ресторанчике на семьдесят мест с европейской кухней, живой музыкой и приемлемыми ценами, как обещала та же реклама.

Забронировав по телефону столик, что оказалось весьма непростым делом, – Матвей взмок, беседуя с крайне любезной девицей из службы ресепшн, – он принялся выбирать костюм.

Два изрядно поношенных были отложены в сторону сразу; в наличии оставался только новый темно-синий в узкую тонкую белую полоску, но немодного покроя.

Матвей, покряхтывая, покрутился перед зеркалом: фигура хороша, и классический костюмчик сидит тоже вроде ничего. Галстук подобрал в тон; да он и не повязал бы яркий попугаистый ни за что, даже если б и нашелся такой где-нибудь в дальнем углу шифоньера.

Часы показывали уже почти половину пятого, когда он кончил, наконец, возиться со всеми своими приготовлениями.

Ничего не оставалось, как брать ноги в руки и мчаться к месту назначенной встречи.

К библиотеке он подъехал на такси в тот момент, когда оттуда выходила Диана. Матвей сразу заметил какой-то особенный блеск в ее глазах. Теперь эти глаза смотрели на него восхищенно, даже немного подобострастно.

Усевшись рядом на заднее сиденье, Диана тотчас же схватила его за запястье и судорожно сжала. Матвей почувствовал, какие ледяные у нее пальцы.

- Что это ты? Озябла?

- Нет. Просто я немного волнуюсь. Ведь меня еще никто не водил по дорогим ресторанам, - и после небольшой паузы придушенным шепотом выдохнула ему в ухо. – А у тебя хватит на это денег?

Матвей вальяжно раскинулся на сиденье, закинул руку на хрупкое женское плечико.

- На этот счет можешь не сомневаться…

К его удивлению, у скромной библиотекарши оказался довольно внушительный личный гардероб. Конечно, шмотки были недорогие, наверняка, с ближайшего вьетнамского рынка. Бегло просмотрев содержимое шкафа, Матвей без колебаний остановил свой выбор на довольно элегантном черном платье с тонкими бретельками и длинными разрезами по подолу, спереди и сзади. На груди сияла очень эффектная аппликация из стразов.

- Примерь-ка это.

- У меня к нему и сережки есть, - не без гордости сообщила Диана. – Отвернись, я разденусь.

- Да, ладно тебе, стесняешься, что ли?

- Отвернись, Матвей!

Недовольный, он отошел к окну, засунув руки в карманы, несколько секунд бессмысленно рассматривал двор внизу, гуляющих с детьми мамаш. Потом сделал неуловимый поворот и с тихим смешком приблизился к ней, обнаженной, сзади.

Она вся отражалась в большом зеркале, подтянутая, аппетитная. В стеклянной глубине их взгляды встретились - его требовательный, и ее умоляющий, губы потянулись друг к другу. Но она мягко отвела его быстрые руки.

- Не надо. Я ведь еще и под душем не была – вся потная… К тому же родители скоро должны прийти…

У Матвея кровь отхлынула от лица. Он отпрянул назад, часто-часто закивал в согласии головой.

- Да, да, конечно. Примеряй, и двигаем ко мне. Там и поплещешься, оттуда и покатим в кабак.

Платье он оценил на «отлично», заставил Диану покрутиться около зеркала в туфлях со шпильками. К ней, впрочем, уже не подходил, комментировал издали:

- Жаль, перчаток длинных нет… А впрочем, это был бы уже перебор…

За пять минут они аккуратно уложили в большие пластиковые пакеты платье, украшенные стеклярусом туфли, сумочку; Диана натянула джинсы, блузку, - и вышли на улицу.

В такси Матвей все больше помалкивал, Диана, почувствовав, что сделала что-то не так, льнула к нему.

- Ты на меня ни за что не обижаешься?

- Нет-нет.

- Подожди, дай мне добраться до ванной, тогда уж я искуплю свою вину!

И, действительно, под плеск горячей воды она преподала ему пламенный пример искупления, проделала такие кунштюки, что Матвей чуть было не запамятовал о кабаке и о прочем: щипала, гладила, терлась, а под занавес облизала его всего, как самый сладкий леденец…

К ресторану они подъехали около восьми. Миновав швейцара и фойе, по вежливому указанию метрдотеля заняли свой столик.

Диана, не смущаясь, блестящими глазами разглядывала шикарную обстановку.

И было на что посмотреть: круглые мраморные колонны, искусно декорированный потолок, изящные светильники, вычурная мебель, живая зелень в больших кадках. На крошечной эстраде квартет музыкантов наигрывал какой-то веселый мотив. Матвею все это тоже было внове, но он старался не показывать вида, сидел с бесстрастным лицом и ждал официанта.

Со смущенной улыбкой Диана потянулась к нему.

- А ты бывал тут?

- Здесь – нет. А вообще, поверь, повидал таких мест предостаточно.

Подошел лощеный халдей, пожелал доброго вечера, с легким полупоклоном подал меню.

- Будете сразу заказывать?

- Мы, пожалуй, сначала обсудим.

- Как вам будет угодно.

Пролистав красочный буклет, Матвей немедленно предложил подруге на выбор:

- Салат из розовых креветок с шампиньонами и кукурузой либо с раками, черной икрой и говяжьим языком? Телятину под соусом «кальвадос», ягненка по-новозеландски с красным вином, филе королевского оленя под соусом «порто»? Или все-таки волован с рагу из лобстера, рыбу сибас на гриле, омара в коньяке?

Диана захлопала в ладоши:

- Ой, всего этого хочется! Но, наверное, в первую очередь эту необыкновенную рыбу и лобстера. А ты, дорогой, как полагаешь?

- Ты права, - довольно небрежным жестом Матвей подозвал официанта. – Нам, пожалуйста… - он неторопливо перечислил закуски и блюда, не забыл и минеральную воду. - А вино? Что вы нам посоветуете, любезный?

Халдей, записывавший заказ с непроницаемым видом и, конечно, сразу сообразивший, какой клиент перед ним, в отместку за небрежное отношение позволил себе ухмыльнуться:

- Это смотря по толщине кошелька.

Матвей смутился.

- Нам чтобы не слишком дорого…

- Тогда, безусловно, прежде всего, предложу семилетнее шампанское «Дом Периньон» и белый портвейн «Грэхэм», также достаточно выдержанный, шестилетний. Вино как раз к выбранным вами кушаньям… - и вдогонку еще раз криво улыбнулся.

Разделавшись с заказом, Матвей вздохнул свободнее, огляделся кругом. С эстрады неслась томительная мелодия. Соседние столики шумно занимала весьма раскованная компания добрых молодцев и ярко накрашенных разбитных девиц. Они громко обменивались мнениями, смеялись, и у Матвея ворохнулось внутри недоброе предчувствие. Однако он прогнал прочь совершенно неуместные мысли и бодро обратился к спутнице:

- Ну как тебе обстановочка?

- Просто шикарная! И народ солидный… - Диана скосила глаза в сторону. – А это бандиты, что ли?

- С чего ты взяла?

- А вон какие на них цепи да браслеты. И морды наглые. Да и размалеванные девки им под стать.

- Ну… Вряд ли это ребята из тех, кого ты назвала. Скорее, какие-то дешевые недоумки, пытающиеся косить под них на публике, чтобы добавить себе веса. А впрочем, что мы всё о постороннем? Давай лучше выпьем за нас!

Матвей с подчеркнутым вниманием проследил, как подошедший официант откупорил бутылку шампанского и разлил искрящийся напиток по бокалам, поднял свой.

- За нас!

- За нас!..

Потом они с нескрываемым удовольствием поглощали приносимые кушанья, запивали их крепленым вином.

Диана вытащила его, неловкого, на танцплощадку, где они, обнявшись, долго и медленно переступали ногами под пронзительную блюзовую мелодию. В голове у Матвея сладко и гулко стучало, он видел перед собой такие же опьяненные глаза подруги, искрившиеся безграничным восхищением, и все окружающее временами казалось несуществующим, слишком чудно слепленным, чтобы быть похожим на реальность.

Развеселая компания по соседству поначалу оттягивалась в приемлемых рамках: кавалеры не спеша накачивались крепкими спиртными напитками, в основном вискарем, и усиленно работали над тарелками челюстями; девицы потягивали коктейли и в меру перед ними кривлялись.

Однако чуть позже те и другие отбросили ложный стыд и легко преодолели ненужные запреты.

Спустя какое-то время, может быть, часа через полтора-два, в течение которых Матвей и Диана находились на верху блаженства, соседей стало уже невозможно не замечать. Девки визжали, пацаны стегали их матерком, тащили на танцульки.

Персонал на глазах бледнел и покрывался испариной, но, в предвкушении легкой наживы или по другим причинам, неведомым остальной публике, исполнял свои обязанности рьяно и беспрекословно. Секьюрити как сквозь землю провалились.

Матвей сам видел, как один кадр из отвязной компании, делая очередной щедрый заказ, бесцеремонно пихал халдея в зад для ускорения. Этот же нетрезвый мосёл, с усмешкой оглядывая окружающих, несколько раз утыкался мутными зрачками в Диану.

На эстраде была какая-то очередная заминка, когда он, оторвавшись от созерцания ее кулона и сережек и немедленно переведя взгляд на Матвея, громогласно к нему обратился:

- Э, чувак, где такую лахудру надыбал?

Музыка молчала, и фраза в накуренном зале прозвучала весьма отчетливо.

Матвею будто плеснули в лицо кипятком. Всей кожей он почувствовал такой нестерпимый жар, что из глаз чуть не брызнули слезы. Он нервно обернулся к Диане – та сидела сжавшись как побитая собака – и, страшась собственного внезапно охрипшего голоса, скорее предложил, чем потребовал:

- А может, отойдем в сторонку?

Казалось, только это и было нужно обидчику. Он подскочил как на пружинах и в восторге взревел:

- Ништяк. Поканали!

Как они дошли до дверей туалета, Матвей почти не помнил – его охватил леденящий ужас. Какие-то предметы перемещались рядом, кто-то что-то бормотал, но он ощущал всем нутром, что помощи нет и ждать ее неоткуда.

В облицованном черной плиткой умывальнике противник схватил его за грудки и дыхнул кукурузной сивухой в лицо:

- Я тебя, падлу, по стенке размажу…

- А я чего? Я… Я не имел в виду ничего такого…

В тесное помещение ввалился еще один громила, и через секунду в его руках блеснула сталь.

- Коцаем его?

- Ребята! Я молчал! Не я первый начал…

Две широкие пьяные морды осклабились:

- Твое счастье, фрайерок, что мы здесь засвечены. А то пустили бы тебе требуху наружу!

Матвей увидел перед лицом растопыренную пятерню, почувствовал резкий толчок, и вслед за тем в затылке полыхнула острая боль. Однако на ногах он устоял. Как сквозь вату слышались ему слаженное журчание струй, довольное кряхтение. Потом хрипловатый голос насмешливо распорядился:

- Пока мы тут отливаем, у тебя в запасе три минуты, чтобы собрать манатки и слинять со своей ощипанной курицей. Усек, фуцан?

В ответ он покорно уронил голову.

- Да.

Будто на чужих ногах он вернулся в зал. Там, как ни в чем не бывало, наяривала музычка, возле крошечной эстрады толпились пары, за сдвинутыми столами продолжали гулеванить разбитные добры молодцы и девицы.

На своем месте сидела съежившаяся Диана. Она посмотрела на бледного Матвея запавшими глазами и поняла все без слов: нужно уходить, и чем скорее, тем лучше.

Рядом как из-под земли вырос ухмыляющийся халдей.

- Вы уже уходите? Так быстро? – а пальцы уже суетливо мусолили блокнот на нужной странице. – С вас причитается…

Матвей даже не расслышал суммы, не стал проверять счет, а молча сунул четыре сотенных американских бумажки в цепкие руки и, пошатываясь, пошел к выходу…

По дороге домой в машине ему едва не сделалось дурно: мерное покачивание, крен на поворотах, а в затылке жжение, и перед глазами все то же – остро отточенное лезвие и потная растопыренная пятерня. Диана пыталась его подбодрить, молча теребя за локоть, пожимая безвольно лежавшие на коленях руки, но Матвей никак не реагировал. Словно в тяжелом сне он доставил ее до подъезда, чмокнул в спекшиеся губы. Стараясь не встречаться глазами, сухо пожелал спокойной ночи, проследил за тем, чтобы ссутулившаяся фигура исчезла в дверях парадного, - и тогда, как после толчка, очнулся.

Его глаза заблестели лихорадочным огнем, мышцы свела короткая судорога. Рассчитывал время, он бегло взглянул на часы и отрывисто бросил водителю, как приказал:

- Давай, шеф, мухой до хаты. За красные светофоры плачу отдельно и вдвойне!

В квартиру он ворвался, весь сотрясаясь от возбуждения как в ознобе. Обрез, по обыкновению снаряженный волчьей картечью, лежал на привычном месте – в верхнем ящике письменного стола.

Матвей моментально опростал казенники, загнал в них патроны с разрывными пулями - жаканами. Без колебаний бросил в карман еще несколько. Так-то оно лучше будет!

Самое главное – не опоздать. Не опоздать – самое главное!

Он опрометью бросился вниз и через пару минут уже понукал другого водителя, нудно повторяя необходимый адрес.

Впрочем, ехал он не к «Золотому павлину» – о безопасности ведь тоже нужно было позаботиться, - а он уже рассуждал холодно, здраво.

Эти субчики все равно никуда из колеи выскочить не смогут, потому что наверняка зарядились оттягиваться до упора – до закрытия почтенного заведения. То есть до полуночи, а то и до двух ночи. А после еще куда-нибудь рванут – в казино или ночной клуб…

Значит, у него имелось в запасе время, чтобы добраться на колесах до соседнего с кабаком переулка. А оттуда пешочком, уже на своих двоих дотопать до места окончательного расчета.

Вот и чудненько.

Говорят, что мистер Беспредел тут за пахана?

Оно, конечно, вернее всего, так. Но этот живоглот замечателен тем, что отпускает каждому банковать, как вздумается. Только вот не дает стопроцентной гарантии, что на потные ручонки обязательно выпадет фишка покруче.

Матвей похолодел. А вдруг эти изверги, на которых он припас крутые заряды, уметутся раньше времени или под занавес затеют месилово, и наши терпеливые и привычные ко всему граждане рискнут кликнуть милицию?

Но он побыстрее отогнал прочь эту никчемную мыслишку. Если отморозки крутились среди постоянной клиентуры или хотя бы просто не однажды засветились в заведении (о чем они и сами говорили), то не с руки им было затевать бучу … Кроме того, все мышцы уже гудели, руки чесались, а палец тянулся к спусковому крючку – организм функционировал в автономном режиме - значит, мишени находились где-то совсем неподалеку…

Переулок был совершенно безлюдным; у тротуаров стыли немногочисленные автомобили без седоков. Вход в ресторан празднично освещался, и за стеклянными дверями маячили какие-то тени. К сожалению, опущенные шторы мешали разглядеть, что творилось за зеркальными окнами в зале.

Разумеется, не имело никакого смысла соваться в сам кабак. Но все же нужно было находиться очень близко, чтобы успеть раздать горячие призы до момента, когда первая подвернувшаяся тачка повлечет пьяную компанию в поисках новых приключений.

Матвей отодвинулся в широкую тень подъездной ниши и решил ждать здесь. Он уже совершенно овладел собой.

Унизительная ситуация, в которой он недавно побывал, не казалась теперь чересчур трагичной. Ну, сплоховал он слегка, когда оскорбили подружку публично (а ведь корчил из себя крутого!), ну, потом в укромном месте приставили к его горлу нож, и было их к тому же двое – кто при таком раскладе не скиксует? Очень запомнилось только палящее чувство слепого, почти животного страха, который пришлось испытать, увидев бликующее жало у подбородка. И это после того, как он уже приучился считать себя выше подобной ерунды. Выходит, заблуждался, переоценивал свои силенки? Но ничего: совсем скоро накатит минутка, и он в ответку наведет два черных глаза на храбрецов. Как эти волки взвоют тогда?

Из дверей заведения вывалилась тепленькая компания. Матвей пересчитал по головам – шесть человек. А тех было четыре на четыре - значит, восемь. Однако он пригляделся: мало ли какие комбинации возникают в процессе пьянки. Кавалеры явно не тянули на обидчиков, хотя прикинуты были примерно в такие же шмотки. Двое из них сразу отделились от группы и вышли на обочину ловить такси…

Ближе к закрытию клиенты повалили толпой, парами и по четверо – и были это опять-таки не те, кого ждал Матвей.

Все же ему не пришлось торчать в засаде до двенадцати часов. Без четверти у стеклянных дверей в фойе началась подозрительная толкотня, загремела пьяная ругань. Кто-то кого-то конкретно посылал, кто-то в ответ униженно бубнил извинения. Вот оно!

Матвей обнажил стволы, перекинул сумку за спину и весь подался вперед.

На крыльцо кабака выплыла изрядно веселенькая девица, за ней другая. Сзади за талии их поддерживал паренек, которого зафиксировала память, – он был наименее агрессивным из всех. Ну, значит, пора приниматься за дело.

Не таясь, Матвей пошел, держа обрез у ноги, собранный, спокойный, а навстречу уже спускались с невысоких ступенек восемь человек. Брели вразброд, не парами, одна из красавиц постоянно спотыкалась, швейцар на заднем плане запирал двери заведения, и в его резких движениях сквозила очевидная нервозность.

Матвей все рассчитал заранее. Первым лучше было завалить, и завалить наглухо, одного из тех, кто недавно толковал с ним в сортире под нежное журчание писсуаров. Но только не того, кто тянул растопыренную пятерню. Нагловатого кадра, посмевшего сучить перед его носом ручонками, он желал оставить на потом: интересно же, как поведет себя крутизна перед черными зрачками судьбы… С остальными решил поступать, исходя из ситуации.

Девица опять споткнулась и, не стесняясь в выражениях, понесла на кого-то:

- …Твою мать, Гера, где машина? Кто говорил, что сейчас покатим в «Бомбей»?

Немедленно откликнулась другая:

- А там есть, где затихариться? А то у Антоши скоро башню от охотки снесет…

- Есть, есть! Вставит тебе твой Антошка, не переживай…

Никем не замеченный Матвей подошел совсем близко, вскинул руку с обрезом и выстрелил.

Парень, которого он выбрал, рухнул как подкошенный, будто его перешибло огромной плетью. Асфальт вокруг расколовшейся, как орех, головы мгновенно стал мокро-багровым. И тут же вслед за выстрелом, как продолжение, завопило несколько молодых глоток.

Орали жутко и все сразу, - в первую секунду Матвей даже растерялся, никак не ожидая столь бурной реакции. Потом быстро очухался и в несколько прыжков догнал высокую широкоплечую фигуру, срубил ее подсечкой.

Чуть в стороне слышались удалявшиеся шаги, бессвязные выкрики. Громила лежал навзничь, инстинктивно защищаясь от наставленного на него обреза, прикрывал разбитую физиономию рукой и тихонько поскуливал:

- Не стреляй! Не стреляй!

У Матвея сразу пропала вся злость.

- Вот ты, значит, как, гад! Быстро падай на четыре кости! – подождал, когда тот со слезливым выражением торопливо станет на колени, отступил на шаг и скрутил вбок козырек бейсболки. – Узнаешь, волчара?

- Ах ты ж!…

Но, готовый ко всяким неожиданностям, Матвей не позволил ему подняться на ноги: тяжелая свинцовая пуля смяла стремительный прыжок вперед.

2.

Плешивый плохонько одетый преподаватель что-то нудно талдычил, переминаясь с ноги на ногу у исчирканной мелом доски, - Алла все пропускала мимо ушей.

Ее мысли были далеки от учебного процесса. Сегодня утром, как всегда покопавшись в бельевом шкафу, она не обнаружила на обычном месте пистолета! Не было его и в ближайших потайных местах, куда она тотчас кинулась с поисками. Что это означало? Что какая-то неведомая опасность подступила совсем близко?

Как-то, не очень давно, размышляя на подобные темы, она твердо решила для себя, что если со своего места исчезнет этот страшный черный тяжелый предмет, нужно будет крепко задуматься над происходящим и делать соответствующие, очень прагматичные выводы. И вот теперь этот момент наступил. К кому можно обратиться за дельным советом, за помощью?

Только не к маме, которая еще несколько дней назад настойчиво советовала ей терпеть. А расскажи ей про пистолет и его исчезновение, так вообще схватится за сердце, бросится в другую крайность. Увы, как теперь выясняется, у этих старичков сложилось полное непонимание суровой действительности!

Пошептаться с соседками, сидящими рядышком на студенческой скамье? Но за немалое, в общем-то, время учебы в институте она так и не обзавелась задушевными подружками, с которыми можно было бы перекинуться теплым словом и которым с легким сердцем можно было бы поплакаться в жилетку в тягостную минуту. Всё у них дамы на курсе чего-то делили – парней ли, или чего-то по мелочи, - что-то примеряли, всё кому-то завидовали. Вот и ее недавно в как будто бы непринужденном и милом общем разговоре о жизни какой завистью опалили!

- …Тебе-то, Сыроедова, что! Ты вон в каких шмотках ходишь, какие побрякушки таскаешь и задницу свою возишь на беленьком «ягуаре»!

Да, в глазах многих однокурсниц она выглядела куда как удачливой. Подцепить такого зажиточного мужика! Да при всем том не старика, не ханурика, а молодого высокого стройного красавца-брюнета! Честное слово, здесь есть чему позавидовать!

Конечно, она сама виновата – все уши девкам прожужжала про своего Гришеньку, - он и внимательный, и ласковый, и щедрый. Однокурсницы не успели еще его лицезреть, если только кто издали и случайно, – но у зависти глаза велики. Так что выставляться теперь со своими проблемами в этой честной компании как-то совестно – народ не так поймет, подумает: «Опять эта противная Сыроедова выкаблучивается!»

Остается только Катька. Верная школьная подруга. Именно от нее ехала Алла, когда повстречался ей на пути роскошный «ягуар»…

Алла вдруг обнаружила, что вся аудитория почему-то с ехидством уставилась на нее. Потом до ее сознания донеслась, видимо, уже не первая юморная реплика плешивого препода:

- Сыроедова, не спи, замерзнешь!

Не обращая внимания на торжествующий гогот, донесшийся со всех сторон, она сухо парировала:

- Вряд ли. Ведь на улице еще только начало осени, любезный Василь Макарыч.

- Ну тогда, отоспишь все тяжким трудом накопленные знания по предмету.

И опять студиозы вокруг шумно развеселились.

Алла стиснула зубы: «Нет, здесь ни в коем случае нельзя вытаскивать наружу свои проблемы, особенно личные, – товарищи по вузовской парте первыми навалятся, загрызут, захлебнутся от искренней радости».

Так вот, Катьке-то как раз она меньше всех надоедала со своим новым кавалером. Может быть, потому, что та еще с младых ногтей и недалекой легкомысленной юности относилась к этим вещам по-особому. Как по-особому? Серьезней, что ли? Алла не могла теперь объяснить себе коротко, а времени и охоты разбирать не было. Одно она точно знала – Катерина могла присоветовать реальный выход из создавшейся ситуации, - и совет этот в значительной степени окажется искренним, без подвоха и посторонних помыслов.

В коридоре хрипло пророкотал звонок, сигнализируя об окончании последней пары. Вся молодежь бурно сорвалась с мест, не слушая напутственных слов Василия Макаровича.

Собралась и Алла, вышла в полутемный гулкий коридор и не спеша направилась к лифтам. С обеих сторон на нее смотрело несколько пар любопытных глаз.

- Что, Аллочка, какие-то проблемы?

Это сунулась с вопросом Машка Переоридорога, румяненькая коротконогая пампушечка, первая на курсе сплетница и завистница.

Алла собрала в кулак все силы и с легкой улыбочкой зачастила в ответ:

- Нет, Машенька, спасибо за участие! Целую пару вот прокемарила в сладких грезах, вспоминала прошлую бурную ночку… А у тебя с Андрюшенькой как? Все играете в молчанку, все никак не договоритесь?

Машка перекосилась лицом, что-то злобно прошипела и отвалила куда-то вбок.

«Так-то, толстомясая сучка, не суй свой курносый нос куда не просят!»

После этой маленькой пикировки у Аллы чуть-чуть прибавилось настроения. Внизу, в холле, она отошла в укромный уголок и набрала заветный номер телефона.

- Катенька очень нужно пошептаться… срочно… да… Что? Работы сейчас много, не можешь надолго отойти?.. Ну, так я к тебе подъеду на тачке… скоро… Ладненько? Вот и славно, до встречи, моя дорогая…

На улицу Алла вышла внутренне собранная: чтобы напоследок уесть всех подлых завистниц, совершенно необходимо было со спокойным видом остановить машину, лучше новую солидную иномарку, причем сделать это незаметно, быстро, и сесть в нее, как в специально подъехавшую. Вот тогда бы она красиво отвалила от этого гадюшника!

Покачиваясь от бедра, сногсшибательной походкой топ-модели Алла подошла к бровке (как назло сегодня напялила брючный костюм!) и сейчас же заметила стремительно приближающуюся «тойоту-лендкрузер».

Темно-вишневый с иголочки джип был великолепен, сверкал ослепительным хромом «кенгурятника», обводкой фар и радиаторной решетки. Черт возьми, только бы в нем не оказалось пассажиров!

Алла довольно неуверенно и невысоко, чтобы не было видно со стороны, подняла руку и в ту же секунду обворожительно улыбнулась – у иномарки, прямо как по мановению волшебной палочки, включился правый поворотник.

Когда «тойота» бесшумно остановилась рядом, ей стало немного не по себе, но, глядя в слепое зеркально тонированное стекло, она щелкнула замком и упрямо потянула дверцу на себя.

Внутри оказалось свежо, наверное, работал кондиционер, и слегка пахло ароматным дымом дорогих сигарет; на нее смотрело симпатичное, холеное и доброжелательное лицо. Без всякой паузы, не вымолвив ни слова, Алла ступила на подножку и не шибко смело забралась на сиденье. Только тогда, уставившись на крышку перчаточного ящика, смогла тихо произнести:

- Поехали.

Коротко стриженый парень, сидевший за рулем, ничего не ответил. Джип плавно тронулся с места, и еще мимолетным виденьем за плечом мелькнули у парадного входа, в толпе обесцвеченные перекисью патлы Переоридороги…

Молчали минуты полторы: Алла переводила дух от собственной наглости, водитель вставлял в проигрыватель новый компакт-диск, и что-то у него там не получалось. Потом, наконец, она услышала плавную слащавую мелодию и рядом вежливый голос:

- А вы отчаянная девушка. Садитесь в машину, даже не поинтересовавшись…

Но Алла уже пришла себя. Удобно устроившись на сидении, она непринужденно повернула голову, чтобы внимательно рассмотреть своего спасителя, легко вступила в диалог:

- Нужно было от подружек сбежать.

- Что, достали?

- Еще как!

Парень улыбнулся.

- Что же вы не поделили?

«Симпатичная ухмылочка, - машинально отметила про себя Алла. – А он очень даже ничего! Молодой… Пожалуй, даже моложе Гриши, обаятельный… Интересно, эта навороченная тачка его? Надо попытаться выведать…»

Ответила вопросом на вопрос:

- Что мне с ними делить?

- Не знаю. Девчонки вечно между собой что-то делят. Или я не прав?

- Это точно.

«И назвал-то как – девчонки… Не девочки, не девки, не бабы, не женский пол, а девчонки!»

- Куда мы едем?

Алла чувствовала себя совершенно в своей тарелке, начала обычную игру:

- Ой, если вас не затруднит, на Профсоюзную улицу.

- Отчего же затруднит? Если уж вы сели… - потом, помолчав, решился осторожно спросить. - Я вас забрал от института… Учитесь там?

- Учусь.

- Конечно, на экономиста или юриста?

- Угадали, на экономиста.

- Хорошая профессия, высокооплачиваемая. И потом вам подойдет… С вашей внешностью… Украсите финансовый отдел какой-нибудь крупной корпорации.

«Романтик?»

- Вы думаете?

- Просто уверен.

- Вашими бы устами да мед пить!

Алла покопалась в сумочке и извлекла на свет пачку фасонистых сигарет. По мелочам в салоне она никак не могла определить, кто этот вежливый молодой человек – владелец машины или только шофер? Одет-то вроде прилично… А совсем неплохо было бы…

- Курить можно?

- Да, да, конечно!

Перед кончиком ее сигареты услужливо возникла рука с одноразовой китайской зажигалкой. От неожиданности Алла слегка отпрянула, но потом как ни в чем не бывало затянулась ароматным дымом. Доконал ее через минуту звонок по мобильному телефону. Парень сначала долго и молча кого-то выслушивал в трубке, потом лаконично ответил, кивнув стриженой головой:

- Все понял, шеф! Буду там тютелька в тютельку!

«Ха, ше-е-еф! Значит, сами мы в шестерках бегаем?»

Алла цыкнула зубом и, ни о чем уже не заботясь, стряхнула пепел себе под ноги…

На Профсоюзной, возле Катиной службы, куда они подъехали спустя какие-то считанные минуты, она больше для виду покопалась в сумочке и начала медленно выбираться из машины.

- Ну, что, мы еще встретимся, прекрасная незнакомка?

Алла уже стояла на асфальте возле открытой дверцы.

- Пожалуй, да.

- Тогда ваше имя?

- Аня.

- Очень приятно, Анна! А меня зовут Григорий.

«Пф-ф-ф!»

Она протараторила первый пришедший в голову телефонный номер и захлопнула дверцу. Алла слышала, что парень пытался еще что-то спросить из закрытого салона, но ей это было уже неинтересно.

За спиной мягко зашуршали шины отъезжавшей «тойоты».

«Адью, мон шер!.. Вот дурачок, даже денег не взял».

В светлом просторном холле с зеркалами и мягкой мебелью ее поджидала подруга.

- Ничего себе, на каких машинах вы ездите! Кто это? Не разглядела за тонированным стеклом…

- Да так. Кадр один мечтал клинья подбить. Только мечтать не вредно.

- Ты, как всегда, в окружении кавалеров.

- Да уж, как всегда.

- Извини, Аллочка, сейчас у меня времени не так много - служебные хлопоты. Поэтому могу уделить тебе не больше двадцати минут… Но, если хочешь, мы продолжим вечером…

- Да ничего страшного. Проблемка из таких, что всё вроде бы на поверхности… Да… Но появились новые нюансы, и я хотела выслушать твое мнение.

- Хорошо. Пойдем, сядем на тот диванчик, и ты со мной поделишься.

Они поместились на кожаном диване рядом с разлапистой декоративной пальмой. Невдалеке на полированном столе среди живой зелени журчал миниатюрный фонтанчик.

- А у вас тут очень мило!

- Ага, только зарплату не спешат повышать. Но ты, пожалуйста, не отвлекайся, ведь время идет.

- Да… Видишь ли… Ты, конечно, в курсе, что мой Гриша занимается всякими там коммерческими оборотами. «Решает вопросы», - как он сам выражается…

- И, замечу, успешно решает, раз возит тебя на роскошной иномарке и упаковал с ног до головы.

- В том-то все и дело, Катя! Похоже, в последнее время дела у него идут из рук вон плохо. Он мне, естественно, ничего не говорит. Но является домой теперь всегда злой, раздражается по каждому пустяку, хамит даже, чего раньше себе никогда не позволял, напился недавно до чертиков…

- Хорошенькая новость! А мне казалось, у вас в доме тишь, гладь да божья благодать. Ты ведь сама мне как-то рассказывала.

- Рассказывать рассказывала - так оно и было все эти месяцы. А сейчас…

- Послушай, но неужели ты, пусть и приблизительно, в самых общих чертах, не наблюдаешь текущую ситуацию? Не поверю! Это же первое правило совместного житья, это же элементарно…

- Да уж, элементарно! Гриша очень скрытный. Я, конечно, не полная дурочка, кое-что высмотрела, кое-что вынюхала. По-моему, он влез в крупные долги, в очень крупные. И ждать обратно денег те, кто ему дал, много времени не собираются. Вот что.

- Ой, Аллочка, тогда я тебе не завидую. Знаешь, какие у них там, в коммерческом мире, законы?!

Алла помрачнела.

- Представляю.

- Да нет, наверное, не очень представляешь. Я недавно передачу смотрела, не помню, правда, по какому телеканалу. Так там одного коммерсанта черножопые из-за долга терроризировали. И он вынужден был жену-красавицу отдать им в аренду, чтобы взамен получить отсрочку…

- Да что ты! Кошмар!

- Вот именно. И, главное, деньги потом с него кавказцы все равно содрали.

- Ужас какой!

- Не то слово, не то слово.

- А я как раз хотела тебе сказать, что у моего-то пистолет был спрятан в шкафу…

- Да что ты?!

- Ага, с полной обоймой, я проверяла. Все время там лежал, а сегодня утром исчез.

- Значит, назревает какая-то пакость, Алла! Как бы чего не случилось непоправимого…

- Катенька, не пугай меня!

- Аллочка, мне кажется, тебе нужно серьезно все взвесить. А лучше… Не знаю… Лучшим вариантом, наверное, будет все же на время Григория оставить.

- Да уж я подумывала об этом. Но ведь он меня никуда от себя не отпустит.

- Как это не отпустит?

- Очень просто! Ты не знаешь его характера – он прямо бешеным становится, когда что-нибудь выходит не так, как он рассчитал. А тут такой облом.

- А ты скажи, что это временно, на короткий срок. Сошлись, в конце концов, на какую-нибудь несуществующую вескую причину. Ну, что мама очень заболела и за ней нужно ухаживать или что-то в этом роде…

- Ты его не знаешь, он ничему и ни за что не поверит! Да и маму вводить в курс дела, чтобы все натурально обыграть, мягко говоря, не хотелось бы по многим причинам.

- Значит, подруга, тебе нужно на какой-то срок просто исчезнуть из его поля зрения. Другого выхода не вижу…

- Хм! И как ты себе это представляешь?

- Ну, например, укрыться где-нибудь. Но не у мамы дома, а где-то еще. Можешь пожить немного у меня.

- Да, неплохой планчик. Спасибо тебе, конечно, за поддержку. Но твой телефон он знает и, соответственно, адрес вычислит быстро - тогда уж нам обеим не поздоровится… Кстати, с него станется и средь бела дня у института меня отловить!

- Да, ничего себе положеньице… Тогда, может, стоит обратиться к Матвею? А на учебу пока не ходить – семестр ведь еще только начался…

- Ха-ха. Этот вариант попикантней! Матвеевых координат у Гриши, естественно, нет, хотя о нем я тоже кое-что успела наболтать. Но ты думаешь, Матвей после всего захочет со мной общаться?

- Да брось ты, Алка! С твоими-то данными и быть неуверенной? Ты ж всегда крутила им, как хотела!

- Это-то, конечно, правда твоя. Но не каждый парень проглотит такую обиду.

- Матвей проглотит. Требуется только с умом к нему подкатиться. Впрочем, не мне тебя учить.

- Хорошо. Поводим краткие итоги. Ты считаешь, значит, что мне нужно уносить от Гришеньки ноги?

- Похоже на то.

- Признаться, я также рассуждала. И с Матвеем тоже…

- Вот видишь, какие мы с тобой подружки: мыслим абсолютно идентично... Ладно, мне уже пора идти, а ты не откладывай дела в долгий ящик, мало ли когда могут наступить… м-м… нежелательные последствия.

- Да, да, медлить здесь – значит, искать себе проблем на одно место. Я и ехала-то к тебе днем с таким расчетом, чтобы в случае чего к вечеру, к приходу Гриши, успеть собраться.

- Смотри по ситуации. Может, стоит денек-другой еще повременить: рассчитать окончательный вариант, подготовить запасной аэродром. В любом случае обязательно отзвони и сообщи, как все обошлось… Все. Целую. Пока.

3.

Ну, ничего, ничего. Все устаканится, все будет пучком. Самое главное, основные расклады лежат на руках. Как говорится, снос определился – игрок развеселился. Наскребем ментам двадцать косарей, выручим товар. А тем временем подзаймем бабок, чтобы расквитаться с Белым… Водку в темпе очистим и выкинем на прилавок – вот концы и сойдутся!

Гриша даже потер руки от удовольствия: не так страшен черт, как эти поганые волки. Только вот где добыть сто семьдесят тысяч?

Лариса Ивановна, которая числилась в его полумифическом «Фениксе-О» гендиректором и периодически подключалась к бухгалтерским проблемам, что-то там накумекала. Как будто можно взять банковский кредит под божеские проценты. Естественно, не все так просто в наше сложное время, естественно, кому-то нужно будет сделать откат. Ну, тут уж выбирать не из чего – на безрыбье, как говорится, и сам раком встанешь. С самого начала надо было идти этой дорожкой, а он по старинке обратился к браткам, с которыми когда-то, правда, не один фунт соли схавал.

Гриша свернул с оживленной улицы во дворы. Где-то рядом, в пристройке какой-то полудействующей резиновой фабрики, должен был находиться офис одной из фирм, где в поте лица трудилась уважаемая Лариса Ивановна.

С этой разворотливой бабенкой его свела судьба несколько месяцев назад, и, честно сказать, повода для непоняток с ней никогда не возникало.

Вот она, гондонная фабрика, а вот и скромненький побеленный флигелек без вывески с забранными в толстые решетки окнами, где творятся темные и, изредка, не совсем темные дела.

Гриша поставил свой «ягуар» возле самого крыльца, рядом с ярко-красным «ауди» Ларисы, и прошел к солидной металлической двери с видеоглазком.

Охранник, открывший после первого же звонка, паренек так себе, не фактуристый, оставил его в небольшом холле, а сам пошел узнавать, какие будут распоряжения.

Гриша ухмыльнулся про себя: «Во тетка пыль в глаза пускает! Чего там валандаться, если он звонил по мобиле пятнадцать минут назад?!» Но он постарался отделаться от раздражения: кто его знает, баба деловая – может, оно так и надо…

В просторном помещении за столом, сплошь заваленном бумагами, его встретила Лариса Ивановна, ухоженная, умело подкрашенная дама, вся в золотых серьгах, кольцах, браслетах. На экране включенного монитора Гриша заметил длинные столбцы цифр.

- Ну, здравствуй, Гришенька!

- Здравствуй, Лариса Ивановна, - разница в возрасте у них была около двадцати лет, и он иногда невольно сбивался на имя-отчество.

- Перейдем сразу к делу – времени у нас не особенно-то много. Я уже в общих чертах сообщила тебе о схеме, но по телефону болтать лишнее, сам знаешь, не стоит.

- Да.

- Кредит на полгода и под сравнительно небольшие проценты. Оформляется на другую фирму, так как «Фениксу-О» никто денег не даст. Кстати, всегда хотела тебя спросить, что это за «О» такое на конце?

Гриша скривил рот.

- На конце? Это не «О» и не очко на конце, Лариса Ивановна. Это дырка от бублика.

- Ясно. Вот поэтому часть деньжат придется откатить фирмачам, на которых будет всё оформляться.

- По бабкам это сколько, Лариса?

- Ты же просил сто семьдесят?

- Точно.

- Ну, так вот: кредит – сто семьдесят, процентов с них – пятнадцать (это по нынешним временам мало!), и еще посредникам – восемь. По-моему, по-божески…

- Постой-постой, значит, в общей сложности я должен буду отстегнуть двадцать три процента? То есть около сорока штук баксов?

- А что тебя не устраивает? Это неплохие условия, уверяю тебя. Будет время подумать о том, как спасти товар.

- Да, наверное. По срокам когда все это ждать?

- Пока оформят бумаги, пока то-се, думаю, дней через десять, двенадцать.

Гриша не смог сдержаться.

- Через сколько?

Теперь рассердилась Лариса Ивановна.

- Ты что, не дослышишь? Через десять дней, максимум, через две недели. А раньше никак.

Однако Гриша уже овладел собой.

- Все понятно. Все чики-пики, Ларисочка. Но у меня тогда к тебе будет еще один вопросик.

- Чего?

- Нужны десять штук срочно и ненадолго.

- Куда, если не секрет?

- Менты требуют за волокиту по экспертизе документов…

- Вот! Говорили тебе, не связывайся с откровенной липой, наживешь себе геморрой!

- Не суть, пропиваем больше! Судачить будем потом … Я уже почти договорился с мусорами насчет того, чтобы похерить все дело. А там и товар из-под запрета выкатим.

- Эх, Гриша, бедовый ты парень!

- Нужна десятка, кровь из носу, я скоро верну.

- А где я тебе ее возьму?

- Ну, уж тебе ли прибедняться?

- Не знаю, не знаю… Пока свободных денег нет. Попытаюсь достать, конечно, но не обещаю быстро…

- Надо срочно, иначе – кирдык.

- Я подумаю…

Темный, почерневший от недавнего дождя асфальт мчался под колеса, а Гриша все цедил навязшие в зубах слова: «Денег у них нет! Денег нет… Голыми прикидываются, а сами с ног до головы обвешаны в рыжье и на крутых тачках раскатывают…»

Уже ждал его на тенистом бульваре нетерпеливый следак. И ближайшей заморочкой было - постараться обстряпать все так, чтобы уйти пока за десятку, имея в виду уговор по максимуму. То есть, говоря обычным языком, посулить алчному менту аванс в десять тысяч американских банкнот и взамен добиться от него каких-то реальных гарантий по скорому свертыванию грязной возни вокруг халтурно слепленных платежных поручений. Вот так. А дальше видно будет. Но откуда вытащить десятку косарей, если все вокруг мигом бросились рядиться в нищих?

После бешеной езды мостовая под ногами казалась какой-то зыбкой, непрочной. Или это опять пошаливали нервишки?

Гриша прошел мимо угрюмого черного мужика на высоком каменном постаменте и ступил за ограду бульвара. На скамейках главной аллеи, несмотря на недавний дождь, кучковалось приличное количество народу. Но следака, который забивал стрелку, среди них явно не наблюдалось. Что за подлянка? Только через пяток секунд, пристальней пошарив глазами по сторонам, Гриша обнаружил кого-то похожего. Мужичок сидел себе в сторонке, почти полностью скрытый стволом толстого дерева и кустами. Значит, все-таки страхуется мусорок, не так уж весело себя ощущает?

Неторопливым шагом Гриша приблизился к скамейке. Илья Степанович смотрел на него внимательным взглядом.

- Приветствую, - открытая ладонь небрежно указала на соседнее место, предупредительно застеленное пластиковым пакетом.

- Взаимно, - Гриша присел на краешек скамейки.

- Хочу начать с более или менее обнадеживающей новости: вопрос о возбуждении уголовного дела пока снова отложен. Значит, у нас есть время для маневра…

- Это постарались вы или?..

- Скажем так – есть в этом изрядная доля и моих собственных усилий.

- Я, конечно, не могу быть в курсе всех ваших заморочек, но, в откровенку, сумма в двадцать тонн баксов меня чересчур напрягает.

- Вот именно, что вы не можете знать обо всех трудностях! А то бы не говорили о деньгах. Вспомните, какие сейчас времена!

- При любом раскладе, двадцать кусков – довольно приличные бабки. За них в реале пятерых отправить на небеса!

- Может быть, и так. Но в нашем, а вернее, в вашем случае это вряд ли поможет делу… И потом, не забывайте, вы ведь получаете обратно весь свой товар.

- Об этом я помню, уважаемый, помню! Сколько по времени нужно, чтобы уболтать такую кирзуху¹? Когда я реально смогу забрать со складов свое пойло?

- Ну, по прикидкам, недели две уйдет на разные согласования… Значит, дней через двадцать…

- Во бля! Вы тут поете сладкие песни, два червонца с меня рвете махом, а товар конкретно откидываете почти через месяц. Что-то не шибко-то складно, уважаемый!

- Ладушки. Есть еще один, более скорый вариант: как только проходит решение об отказе – примерно через недельку – товар исчезает в неизвестном направлении…

- Это как так?!

- Очень просто. Даю отмашку, и водку можно будет без проблем вывезти под чистую.

- А меня за это не того, не поволокут по вторяку?

- Никто и пальцем не шевельнет, уверяю. Ведь нужное решение уже будет принято.

- Все равно как-то стремновато. Мало ли кто у вас там чем заправляет, а?

- Короче, я что-то не пойму, Григорий Викторыч… Вы уходите в отказ?

- Нет!

- Тогда что?

- Скиньте цену.

- Никак невозможно! Я же объяснял, что вы просто не в курсе всех заморочек: слишком много ртов. Да и риск проверок сейчас велик как никогда!

- Давайте тогда разобьем бабки.

- Это как?

- Даю вам сразу десять и десять потом.

- Не-е, не пойдет.

- Почему? Скажем, первую десяточку я подгоняю завтра-послезавтра, а когда через неделю вы мне предъявляете официальный отказняк по делу, досылаю вторую. Ну, что, по рукам, что ли?

Следак задумался на секунду.

- Сначала пятнадцать, потом пять.

- Побойтесь черта! Я все равно у вас в кармане со всеми потрохами. Не подгоню вторую половину, блокируете товар, вы на это мастаки… Ну, что, Илья Степаныч, идет?

- Идет.

- То-то же!..

Тихо радуясь про себя, Гриша успел отойти от скамейки всего на несколько десятков шагов, когда почувствовал в кармане виброзвонок мобильника. Вместо цифр на табло высветилась надпись: «номер закрыт», и он нажал кнопку начала разговора. В трубке звучал голос Белого:

- Привет, братан! Какой расклад?

- Решаю вопросы.

- Ну и?..

- Пока нет.

- Дело твое, счетчик пошел. Десять процентов в день.

- Но это грабиловка, Белый!!!

- Ты знаешь, Гриша, мой тебе совет: верни бабки. И чем скорей, тем лучше…

4.

А ведь неплохо слепилось на сей раз. И что самое важное, - а это больше всего грело, – он вел себя достаточно хладнокровно там, в полуночном переулке. Потому для Матвея теперь не составляло труда вспоминать разборку в мельчайших подробностях, смакуя особенно яркие детали.

Как скулил, стоя на четвереньках, тот волк тряпочный! Как он дернулся в своем последнем прыжке!

Он успел только привскочить – пуля угодила прямо в рот, раздробив зубы и, пройдя препятствие насквозь, порвала раскрывшимися свинцовыми лепестками тыльную часть шеи. Однако парнишка оказался поразительно живучим: те несколько секунд, что Матвей находился рядом, тело еще содрогалось в мелких конвульсиях, как будто по нему тек мощный электрический разряд, и каблуки модных ботинок тихо шоркали о мостовую.

Агонию он досматривать не стал: слишком опасно было оставаться на месте. Быстрым шагом дошел до ближайшего угла и свернул в переулок, аккуратно уложив на ходу в сбившуюся на бок сумку обрез и бейсболку. Поймать машину было делом плевым…

На следующий день это событие мелькало в новостях и во всех криминальных хрониках. По обыкновению журналистская братия оживилась, по-всякому пережевывая свеженькое событие: «Еще одно дерзкое убийство в самом центре столицы!», «Криминальный мир несет боевые потери!», «Что это? Новый передел сфер влияния? Опять гангстерская война?»

Почти захлебываясь в экстазе, наперебой и яркими красками живописали зубастые акулы микрофона и пера лобное место расправы и с вежливыми улыбочками отпускали едкие реплики в адрес хмурых стражей порядка…

Матвей смотрел на пестрые, быстро сменяющие одна другую картинки, мало-помалу отдаляясь от них, уходя в себя, и не было уже той перехлестывающей через край радости, какую он испытал у экрана в самый первый раз. Теперь, с каким-то даже оттенком разочарования, думалось, что ему сравнительно легко удалось войти в обстоятельства, предложенные жизнью и самим собой. Шесть трупов уже на счету! Или семь, если охранник помер? И это далеко не предел, коль голова все больше идет кругом, в груди жжет, а пальцы сами сжимаются, в нетерпении ощупывая вороненую сталь стволов.

Он встрепенулся. А ведь за все эти дни Диана ни разу не позвонила ему. Значит, эпизод в ресторане все-таки заключал в себе негативные последствия помимо тех, что он сам задумал и осуществил поздно вечером?

Матвей подошел к телефонному аппарату и сел напротив него. Телефон молчал. Что он хотел, что ждал от этой убогой пластиковой коробки с набором нелепых кнопок?

Или все же перебороть себя, ненужную свою дурацкую спесь, и позвонить самому? Но что он скажет, как начнет разговор? Как ни в чем не бывало? «Здравствуйте, милая, это я? Почему не слышу вашего бодрого голоса и благодарностей по поводу на три четверти приятно проведенного дорогостоящего вечера?..» И, рассуждая по справедливости, разве это он виноват, что тухлая концовочка испоганила всё? Что эти самонадеянные пьяные скоты, хамьё, дубины стоеросовые, успокоившиеся-таки под выстрелами на холодном асфальте, сами всегда паскудно жили и из последних сил паскудили жизнь другим?

Взгляд Матвея бесцельно бродил между телефоном и начищенным до блеска обрезом, лежавшем навзничь на стопке пестрых журналов неподалеку.

Он так и раздумывал бы дальше, и неизвестно чем закончилось бы это сидение, но яростный и, как казалось, пронзительный звонок раздался в обволакивающей тишине квартиры, вывел его из оцепенения. Не веря своим ушам, Матвей даже вздрогнул и только после продолжительной паузы потянул руку к трубке.

- Вас слушают.

- Привет!

В последующие несколько секунд комната поплыла перед глазами, в голове что-то обрушилось, и где-то далеко возникло вроде бы полузабытое, но все-таки дорогое еще лицо. Он смог только еле слышно выдохнуть:

- Ты??

- Я. Как поживаешь?

- Неплохо, неплохо. А ты? Мама сообщила, что ты нашла себе достойную партию…

- Ой, я тебя умоляю! Сам-то, небось, недолго убивался?

- Какая тебе разница? – Матвею хотелось придать голосу максимум безразличия, но вместо этого, неожиданно для него самого, встречный вопрос прозвучал с горечью.

Алла мгновенно уловила ее.

- А я все вспоминаю, как мы с тобой познакомились…

- Зачем?

- Не знаю… Помнишь, как ты смешно вклинился на танцульках между мной и Иннокентием? На той суматошной вечеринке?

- Конечно… Я всегда был для тебя смешным!

- Господи! Я ведь совсем не о том. Не о том что-то мы начали говорить.

- А о чем нам с тобой говорить?

- Ну, все-таки осталось что-то хорошее, правда?

- Может быть.

- Конечно, я не очень порядочно поступила тогда…

- С чего это тебя потянуло на самокритику? Это на тебя совсем не похоже.

- Нет, просто со временем начинаешь по-другому смотреть на некоторые свои поступки, понимать начинаешь…

- Ой, Алла, я тебя прошу!

«Назвал по имени! И голос почти стонущий…»

- Я ничего, ничего. Просто на поверку оказывается, что жизнь порой не такая уж ясная штука…

- Философствуешь?

- Зря ты ехидничаешь… А у тебя никогда не было ошибок? Тебе никогда не хотелось что-то после поправить?

- Нет!!!

- А мне бы хотелось…

- Чего же?

- Я чувствую, Матвей, ты не настроен сейчас на разговор, ощетинился весь, язвишь без конца… У тебя какие-то сложности?

- У меня?? Совершенно никаких! А у тебя?

- И у меня тоже.

- Ну, вот и чудненько. На этом можем нашу приятную беседу завершить?

- Как знаешь…

- Пока.

Матвей торопливо опустил трубку на рычаг и тупо уставился в угол. Что значит: «хотелось бы что-то поправить» и «язвишь без конца»? В любом случае, милая, язвлю я все-таки с концом.

Намеренно не давая себе опомниться, он набрал номер библиотеки и с гулко бьющимся сердцем замер в ожидании.

К счастью, трубку сняла Диана.

- Здравствуй! Чего не звонишь?

- Здравствуй. Работы много. Готовимся к конференции библиотечных работников.

- Ну, это серьезная причина. А как насчет вечера?

- А что насчет вечера?

- Встретиться.

- Не знаю, наверное, можно…

- Не знаю? Наверное?

- А что тебя удивляет?

Матвея как будто обдали ушатом холодной воды.

- Вообще-то ничего. Сегодня я могу подъехать к окончанию службы?

- Подъезжай, - а голос опять никакой, стертый.

Не прощаясь, он нажал на кнопку отбоя. Вот это да. Вот это штучки. Одна, три месяца как пропащая, вдруг выплывает из тумана и проникновенным голоском говорит загадочные фразы, оставляя после каждой троеточия, другая… Кусок льда, наверное, показался бы нагретым утюгом в сравнении с другой!

До вечера он еле дотянул; убивая время, пришлось выпить несколько бутылок пива, таращась при этом в неприятно яркий, мельтешащий экран телевизора.

Ближе к девяти, когда Матвей уже стоял у библиотеки, принялся накрапывать нудный осенний дождь. Диана вышла, склонив голову, и молча взяла его под руку – ту, что сжимала раскрытый зонт.

- В какую сторону идем?

Она вскинула на него ничего не выражавшие глаза.

- К трамваю.

- Что с тобой случилось?

- А что?

- Ты как будто неживая какая-то!

Она усмехнулась.

- Очень даже живая.

- Тебя так шокировал тот вечер?

- Нет, совсем нет. Вечер был чудесный. Если бы не тот конфликт под занавес, так вообще…

- А что тогда?

- Знаешь, Матвей, я, как некоторые, не умею юлить, врать, примерять разные личины. Поэтому хочу сказать тебе все сразу и начистоту. Можно?

- Отчего же нет?

- Ты хороший, симпатичный парень. Но… Понимаешь, как мне лучше выразиться?

- Наверное, как есть.

Его спутница еще ниже склонила голову.

- У тебя слишком много нерешенных проблем в жизни. Опять же нет твердой основы, постоянной работы… Да, с тобой хорошо, да, ты щедрый. Но, к сожалению, у меня нет времени на пробы и ошибки, - мне уже скоро двадцать девять стукнет. Так что ты даже по возрасту мне не подходишь…

- Что ж ты раньше этого не говорила?

- Ха! А я привыкла брать от каждого понемножку. Если б сказала сразу, не было б тогда и плясок в ресторане.

- Спасибо за откровенность! Меня всегда поражала твоя уникальная способность объяснить все вещи простыми и доходчивыми словами.

- А что ж.

- Но мы все-таки, несмотря ни на что, ведь можем продолжать наши встречи, походы по интересным местам. И потом, в сексуальном плане мы друг другу очень подходим, не так ли?

- Ой, все вы, мужики, на один лад скроены! Да, если хочешь знать, для меня это не так уж и важно. Женщине важнее надежная опора, крепкое плечо. Чтобы можно было по жизни смело идти, опять же, создать семью, обзавестись детьми…

- Хорошо, я подыщу себе престижную работу и все буду делать, как ты говоришь.

- Нет, Матвей! Я чувствую, что ты по жизни нерешительный, нерасторопный человек. Вот ведь мобильника даже не имеешь, хотя их уже детсадовцы с собой носят … Да и с удачей, как видно, у тебя нелады. Сам ведь говорил, что попал недавно в тяжелую автоаварию… А потом, в ресторане хулиганы пристали именно к тебе, а не кому другому… Нет, Матвей.

- Ну, ты, молодчина, не прибавить не отнять, все разложила по полочкам, все приметила, все взвесила!

Диана поморщилась.

- Давай обойдемся без громких слов.

Они уже приближались к трамвайной остановке.

- Значит, лямур пердю?

- Чего?

- Любовь прошла?

Диана смотрела куда-то в сторону, на надвигающийся с грохотом трамвай.

- Ага.

Тогда, остро чувствуя, что истекают последние секунды общения, Матвей крепко взял ее за локоть и проговорил с расстановкой, приблизив к ней ожесточенное лицо:

- Все-таки, кажется, отталкиваешь ты меня потому, что тогда в кабаке… м-м… я повел себя неподобающим образом… Так вот, знай, что я отомстил после, поздно вечером, этим ублюдкам…

Однако она отреагировала вяло:

- Отомстил?

- Да. Приехал к закрытию заведения, подстерег веселенькую компашку на выходе, и продырявил головы тем двоим, что выпендривались больше всех и потом разбирались со мной в туалете…

Сказал и, не оборачиваясь, торопливо пошел прочь. Его била крупная дрожь, мысли путались. Что угодно ожидал он от этой простушки: ну, подинамила бы недельку-другую с общением, в конце-то концов! А она вон как все повернула. И ведь успела девка примерить его на себя, распялить, как шкурку отловленного зверя, рассмотреть на просвет какие-то там перспективы, а вернее, полное их отсутствие…

Неужели он и в самом деле неудачник, и на лбу отпечаталось уже такое отчетливое клеймо, что его без проблем различают после нескольких коротких встреч бесхитростные толкушки вроде Дианы?

А может, это действительно так?

Но в одном-то ему пока везет. Как беспроигрышно, как ювелирно точно всякий раз он выходит на свои живые мишени! Как быстро, надежно по ним отрабатывает и без проблем сматывает удочки!

Правда, справедливости ради стоит признать, что случались порой и некоторые накладки. Однако это неизбежно при всякой болезни роста…

Матвей спешил домой на попутной машине. В его голове зрел новый план.

Если на сегодняшний день все его личные достижения сводятся лишь к более или менее удачному отстрелу некой категории граждан, то так тому и быть. Зачем зацикливаться на сторонних проблемах и предаваться черной меланхолии? Наоборот, надо скрупулезно и точно претворять в жизнь свежие задумки.

По обыкновению, он велел частнику остановиться за сто метров от дома и, расплатившись, отпустил: ни к чему засвечивать свою берлогу, ни к чему ездить по городу в одном и том же автомобиле.

В лифте, забегая мыслями вперед и торопя этот миг, он уже представлял, как зайдет в притихшую вечернюю квартиру и возьмет в руки утлое тельце обреза. Пока, до поры, оно недвижно и безмолвно. Но сколько в нем таится разящей мощи и пламени!

Матвей отпер дверь и с порога различил в глубине комнаты тусклый блеск пары стволов.

- Сейчас, дружок, мы тебя снарядим, и ты из уродливого ампутанта превратишься в достойного бойца. Какой вкуснятиной тебя попотчевать на этот раз?

Он прикинул и решил снова зарядить жаканы…

На улице, с обрезом в сумке, он почувствовал себя совершенно по-иному. Все разом отпало, отвалилось от него как засохшая грязь. В голове осталась только задумка, которую нужно было достойным образом реализовать.

На этот раз он потратил немало времени, копаясь во всевозможных криминальных изданиях. Наконец, в одном иллюстрированном журнальчике, от обложки до обложки заполненном потоками крови и трупами (встречалась даже красочная расчлененка), наткнулся на название заведения, в котором могли собираться интересные люди. Правда, информация была не совсем свежая; к тому же автор сообщал, что преступная группировка как будто бы уже разгромлена. Но Матвей справедливо предположил, что свято место пусто не бывает…

Через каких-то двадцать минут он сидел за стойкой бара в дорогом ресторане и с безмятежным видом потягивал коктейль «Грязный Гарри». Золотая текила в смеси с ликерами приятно бодрила, настраивала на рабочий лад. Матвей осторожно осматривал зал и не находил сколько-нибудь заметных личностей, могущих претендовать на главных персонажей намечавшейся феерии. Неужели журналюга был прав, и всех лиходеев разогнали? Или они, как всегда, заседают в VIP-залах и отдельных кабинетах?

Он заказал еще одну дозу, убойный «Тигровый глаз» с черным ромом, и уже намеревался справиться у бармена насчет других помещений, когда к стойке подошли два крепко сбитых молодца и уселись на в стулья неподалеку.

Матвей отличал эту публику моментально: движения, нарочито медлительные, демонстрируют скрытую мощь; ледяной, ничего не выражающий взгляд выказывает полное отсутствие эмоций. Ну и, конечно, шеи и пальцы в цепях и перстнях.

У него задрожали руки и спазм подкатил к горлу. Снова фишка ложится удачно. Только нужно вести себя грамотно, не опростоволоситься.

Он словно уснул над своим бокалом, однако на самом деле воспринимал все вокруг необычайно остро. Вот братки закурили, заказали водочки. Музыка играла довольно громко, и Матвей не мог слышать неспешного разговора.

Он продремал так несколько минут, потом, будто очнувшись, сделал несколько мелких глотков и потянулся к смятой пачке. Сигарета, как назло, не желала извлекаться наружу, а потом, наоборот, выскочили сразу три или четыре и покатились по полу. Пьяно ухмыльнувшись, Матвей слез со стула.

Вернулся за стойку он не на свое место. Прикурил, сделал еще один заказ. Его голова безвольно моталась из стороны в сторону, и боковым зрением он видел, как тотчас приумолкли и недовольно обернулись к нему соседи. Но несколько мгновений спустя тихая беседа пошла своим чередом.

-…Бык сегодня оттягивается с пацанами в баньке. Сперва перетрут проблемы, потом покличут шалав блудливых.

- Опять на Вешняковской в «Юнитресте»?

- А чего ж, Веня. У них там все схвачено, за все оплачено. Опять же сауна клёвая, с тренажерами, бильярдом, со всеми делами. И потом вход в нее отдельный, прямо с улицы…

Кровь стучала в мозгу приливами. Не нужно было столько принимать на грудь: с этой непрерывной колготней он порядком потерял форму, отстал от выпивки.

Матвей неловко поставил бокал на стойку, и тот шлепнулся набок, выплеснув наружу содержимое.

- Э-э, друган, ты чё здесь творишь, в натуре? Давно в бубен не получал? Нажрался, копыта не держат, так вали домой, отдыхай! Я ясно излагаю?

Он глупо улыбался, примирительно выставив вперед ладони:

- Всё-всё, ребята, исчезаю. Испаряюсь!

………………………………………….

Представлено 18 глав из 28. Заявку на книгу можно отправить на e-mail: bestbookz@mail.ru . О порядке доставки придет дополнительное сообщение.

---

^[1] Фуцан (угол.) – простачок.

¹ Гоблин (угол.) – охранник.

¹ Погоняло (угол.) – кличка.

^[2] Вондормар ( угол.)– восемьдесят.

¹ Пуля ( угол. ) – обман, вранье.

¹ Гбуро ( угол. ) – хорошо.

¹ Нюхтарить ( нарк. ) – нюхать кокаин.

¹ Барбос ( угол. ) – следователь.

² Линковый ( угол. ) – фальшивый.

¹ Кирзуха ( мол. жрр. ) – нелепая, ненормальная ситуация.